В госпитале Маршаллу предстояло провести несколько недель – врачи собирались не только наблюдать за тем, как заживает рана, но и хотели как можно скорее начать курс реабилитационных и физиотерапевтических процедур, которые могли бы остановить или хотя бы замедлить неизбежную атрофию мышц пострадавшей руки. Иными словами, Маршаллу предстояло немало потрудиться, чтобы добиться хотя бы частичного выздоровления. Неподвижная рука, висевшая теперь плетью, могла повлиять и на его чувство равновесия, и на координацию движений, но медики все еще надеялись, что со временем ее функции частично восстановятся. Но для того чтобы это произошло, нужно было долго и упорно трудиться, выполняя самые разные, подчас – довольно сложные упражнения.
Главной проблемой была, однако, не бездействующая рука, а овладевшее Маршаллом чувство отчаяния. Когда ему сказали, что рукой он пользоваться вряд ли сможет, Маршалл сразу понял, что́ это может означать. Принять это было гораздо труднее. На протяжении шести лет полевой работы он каждый день рисковал жизнью, но не получил ни царапинки. Надо же было случиться, что его везение закончилось в последний день службы в президентской охране! Нет, он нисколько не жалел о своем поступке, хотя, бросившись под пули, чтобы спасти маленькую девочку и беременную женщину, Маршалл действовал скорее инстинктивно, чем обдуманно. И все же ему казалось ужасно несправедливым, что шесть лет охоты на самых опасных колумбийских наркобаронов ничем ему не повредили, а какая-то паршивая церемония открытия самого обыкновенного медцентра поставила крест на всех его планах и мечтах. В одно мгновение его жизнь изменилась, изменилась решительно и навсегда. Теперь он не только не сможет работать внедренным агентом, выслеживая наркобаронов и срывая их хитрые, продуманные планы. Даже в охрану президента, служба в которой до сих пор выглядела для него безобидно-необременительной, его больше не возьмут. Отныне его удел – скучная бумажная работа, однако возвращаться в Пентагон или в любое другое подобное место Маршалл не хотел до зубовного скрежета. Пожалуй, даже в УБН, где его все еще могли использовать на аналитической работе, он бы теперь не пошел. Каково-то ему будет сидеть да читать отчеты, присланные агентами под прикрытием – парнями, которые делали настоящую работу, тогда как сам он… Что и говорить, ситуация была тяжелая, и никакого выхода из нее Маршалл не видел.
Вскоре после того как его перевели из хирургического в реабилитационное отделение, Маршалла навестил Филипп Армстронг. Президент хотел еще раз поблагодарить его за все, что́ он сделал, но Маршалл был еще слишком слаб и из визита почти ничего не запомнил. Но когда он пришел в себя настолько, что мог принимать посетителей, к нему сразу же приехали первая леди и Амелия. Маршалл был очень рад их видеть и невольно прослезился, когда Мелисса сказала, что они собираются дать девочке, которая у нее родится, второе имя в его честь. Разумеется, это не могло служить Маршаллу полноценной компенсацией за убитого Раулем ребенка Паломы, но он все равно был очень тронут. Что ж, подумалось ему, быть может, он все же сумел хотя бы частично искупить свою вину, когда спас еще не родившуюся дочь Мелиссы.