Куда теперь податься? – с тоской думала Ксюша. Кому она нужна? Может, все-таки в районную музыкальную школу? Ксюша усмехнулась, вспомнив угрозу своего вальяжного консерваторского преподавателя – признанного мастера и скрытого садиста: будешь плохо играть – отправлю «в контрабасы». Или хуже того – на работу в Петрозаводскую Консу. Тогда казалось – уж лучше дворником, чем такое падение. А теперь? Возьмут ли ее – даже в Петрозаводск? Ксюша отложила смычок, пытаясь сдержать слезы: кто из этих мэтров понимает, что такое быть женщиной в ее профессии? Как там говорил один гениальный дирижер? «Я не могу себе позволить иметь в оркестре существа, у которых один раз в месяц плохое настроение». И таких «существ» в перворазрядных оркестрах очень мало. В Филармоническом – ни одной. В Мариинке – по пальцам пересчитать. Когда ты играешь – все тебя любят, а когда перестаешь – ты одинока… «Нет, – думала Ксюша, – женщине в моей ситуации вдвойне тяжело».
А утром, выйдя на кухню, она увидела сидящую у окна зареванную Нику. Две дамы на грани нервного срыва в одной квартире – это перебор. Хотя Нике можно только посочувствовать. Игорь не проявлялся, весь захваченный свежим чувством. И посетив вчера внучку Тамары, Ксения застала ее вполне оправившейся от утраты. Оставалось только гадать: виной тому новый роман или…
– Получилось? – Маша поманила к себе официантку.
– Да, – очнулась от грустных мыслей Ксюша. – Я добыла-таки нам еще две фотографии.
Она усмехнулась, вспомнив, как наткнулась на карточку Эдика в доме его матери, и это лицо не вызвало у нее ровно никаких чувств. Даже странно. Но нельзя же страдать по всем поводам одновременно!
– Вот, – выложила она перед Машей две фотографии и пересела, чтобы смотреть на них в том же ракурсе.
Маша достала из внутреннего кармана пиджака распечатку третьей, положила рядом. Три черно-белые картинки.
Ксения сравнивала лица – чуть другой поворот головы, вот тут на губах у Коняевой неуверенная улыбка, а тут Пирогов уже не держит руку на плече у жены… Маша пару раз переложила фотографии туда-сюда.
– Да, – наконец сказала она. – Наверное, так.
И Ксения кивнула. Все правильно. Именно так.
Мини-фильм. Фотокомикс. Фотография первая – Ксения Лазаревна смотрит вниз и влево. Фотография вторая: та самая, из архива «Ленинских искр» – расширенные зрачки, перекошенное от ужаса лицо. Фотография третья: глаза закрыты, как часто бывает на неудачных фото. Только вот вряд ли старушка просто моргнула.
– Будто бы она увидела что-то ужасное и закрыла глаза, не в силах на это смотреть… – Ксения пригубила принесенный официанткой кофе. – Но я не понимаю – что? Все остальные – как сидели, так и сидят. Если что-то кошмарное и случилось, то они этого явно не замечают.