– Закрутить со мной роман.
– Факультативно. Главным же было – убедить тебя отдать мне как дизайнеру эту квартиру.
– Господи, да что в ней такого, в этой квартире, а?!
Как же легко он признался в том, что любовь, даже такая, была для него – факультативна!
– В квартире – ничего, – вздохнул Эдик. – Но в нашей семье сохранилась, еще от отца, легенда: мол, старуха была сказочно богата. И богатство Ксении Лазаревны составляла коллекция марок, собранных еще ее мужем.
– Что? – нахмурилась Ксения.
– Ну да, знаю, звучит как бред. Но между тем отец, ярый филателист, говорил, что она даже в блокаду жалела их распродавать, как память о муже, – да и по сравнению с золотом и антиквариатом марки не были таким ходовым товаром. Удалось сбыть только две-три, не больше. А потом у нее пропала внучка, и ей вроде как стало все равно: муж, память о нем. Говорила, что главное – это жизнь. Здесь и сейчас. И когда не могла свести концы с концами – а она служила корректором в научном журнале на грошовом окладе, – продавала то одну, то другую.
– И продемонстрировала это сокровище твоему отцу, которому в ту пору было сколько – восемь? – недоверчиво нахмурилась Ксения.
– Она ему показала только одну. Но отец всю жизнь про нее рассказывал с придыханием: вот, мол, довелось держать в руках «Гавайских миссионеров».
– Гавайских – кого? – нахмурилась Ксения.
– Ну да. Вы же ничего в этом не понимаете, – ухмыльнулся Эдик. – Это я просек еще в больнице, когда подпустил вам под ноги «Пенни Блэк». А точнее, ее копию.
Ксения заметила, что он перешел на «вы». Впрочем, что в этом удивительного? Он снова стал для нее совсем чужим человеком.
– Зачем? – спросила она, хоть ответ и был очевиден.
– Хотел убедиться, что вы не приобрели квартиру ради мифических марок, – он на секунду задумался. – И понял, что это случайность. Счастливая для меня случайность, которой я могу воспользоваться.
– Поэтому предложил сломать все стены?
– В том числе. Да и вообще, быть дизайнером квартиры – это возможность узнать обо всех ее тайниках, разве нет?
Ксения кивнула. Злость отхлынула, не оставив – вот странно – после себя ни горечи, ни обиды. Только нездоровое любопытство, которое уже в который раз втравливает ее в истории.
– А потом Тамара Зазовна узнала в тебе черты отца – мальчика, с которым жила бок о бок несколько лет.
– Да. Узнала, – задумался Эдик. – Мы договорились созвониться и встретиться, поговорить. Но не поговорили…
– Потому что ты ее убил!
Эдик посмотрел ей в глаза:
– Нет. Потому что она упала с лестницы.
– Как удачно получилось, – недоверчиво улыбнулась Ксюша.