— А ты его уличи в воровстве, — дал новый совет председатель райисполкома.
— Как так? — не понял Иван Матвеевич.
— Ну, как воруют, учить нас не надо. А поймать на воровстве — на то у тебя есть помощники, — ответил председатель райисполкома.
На следующий день Иван Матвеевич приказал своему завскладом:
— Дай этому подлецу, — иначе он Яшу уже и не называл, — два лишних ящика гвоздей.
«Клюнет, как миленький, — потирал руки Иван Матвеевич, — а мы ему ревизию: где, куда вбивал гвозди? Ах, недостача! Ну, что ж, получай!»
Яша на гвозди не клюнул, налево их не пустил, и члены ревизионной комиссии ушли от него с носом.
Через неделю завскладом подбросил Яше два лишних ящика дефицитной краски, но Яша и на них не клюнул.
— Не ворует, говоришь, — удивился председатель райисполкома. — Тогда шей ему аморалку.
Хотя Яша был примерным семьянином и к чужим бабам, похоже, не приставал, Иван Матвеевич сделал ставку и на это. Другого выхода у него не было. Дела на Яшином участке шли из рук вон плохо, и это уже стало отражаться на выполнении плана всем управлением. А за невыполнение плана управлением, Иван Матвеевич знал: расплата в райкоме короткая. И председатель райисполкома тут не поможет.
Чтобы пришить Яше аморалку, за это дело взялся заместитель Ивана Матвеевича по хозяйственной части Трунин. Орудием своего коварного замысла он избрал свою помощницу по учёту неликвидов Ирину, которую за цветущий вид, общительность и лёгкий характер все звали Ириской. С мужчинами она была откровенно раскованной и перед теми, кто на неё обращал внимание, была готова на всё.
— Слушай, — сказал ей однажды Трунин, — что это на тебя Яша засматривается?
— Губан, что ли? — удивилась Ириска. — Вот уж кого мне не хватало!
На следующий день Трунин пошёл дальше.
— Яшу вчера видел, — сказал он. — Опять о тебе. Говорит, этой бы девке да хорошего мужа.
Ириска фыркнула и ничего не сказала.
Чтобы не спугнуть её, не раскрыть поспешностью свои карты, Трунин взялся за неё через три дня.
— Не знаю, и чего пристает ко мне твой Яша, — развёл он руками. — Говорит, в тебе есть что-то такое, чего нет в других женщинах. И в глазах у тебя какие-то искры, и сложена ты, как Софи Лорен. Извини, но я в тебе этого не нахожу.
Ириска смерила Трунина нехорошим взглядом и ничего не сказала.
В следующий заход Трунин сделал вид, что сердится:
— Да скажи ты, наконец, своему Яше, пусть он от меня отвяжется! — сказал он. — Несёт, что попало! Опять и глаза твои, и сложение. Уже и что-то грустное в тебе нашёл. Уж не обижает ли её кто, спрашивает.
Ириска глубоко вздохнула и тихо произнесла: