— О, стерва! — не зло ругался посетитель и шёл со своей тарелкой к столу.
Показав ему в спину язык, Верка бралась за второго посетителя.
Мужа у Верки не было, но был сын Колька, которого она родила в шестнадцать лет. Сейчас Кольке было девять лет, и они с Веркой больше походили на сестру и брата. Когда он приходил в столовую, Верка с ним занималась уроками. Всякий раз эти уроки проходили по одному и тому же сценарию.
— Почему в пустыне ничего не растёт? — раскрыв учебник географии, строго спрашивала Верка.
— А потому, что там песок, — твердо отвечал Колька.
— А почему там песок? — шла дальше Верка.
— А потому, что там ничего не растёт, — отвечал Колька.
— Господи, — вздыхала Верка, — и в кого ты такой оболтус?
— В тебя, мама, — отвечал Колька и, забрав у неё свою географию, делал вид, что занятия по этому предмету закончены.
Иногда на вопросы по географии переходил и Колька. Однажды, придя в столовую, он громко, так, чтобы все услышали, спросил Верку;
— А почему море солёное?
— Потому что в нём много соли, — ответила она.
— А вот и не так! — звонко рассмеялся Колька. — Море солёное, потому что в нём селёдки плавают.
Так как трудно представить Верку без парня, который бы за ней не ходил, такой парень у неё был. Все его в посёлке звали Пахой, и был он, в отличие от Верки, неуклюже сложен и с постоянным выражением на лице горькой скуки и тупого ко всему безразличия. Зачем они, такие разные, встречаются, никто не знал. Когда Паху об этом спрашивали, он отвечал:
— А мне без разницы.
Работал он в жилуправлении сантехником, и похоже, что и в нём ему было всё без разницы. Когда его посылали с ремонтом на квартиру, он всякий раз спрашивал;
— А оно надо?
А Верка, жизнь которой не сложилась сразу с рождения Кольки, видимо, смотрела на своего Паху, как на обязательное для всех женщин, хотя и не совсем нужное приложение. К залётному на Зырянку геологу из Москвы, от которого родился Колька, она ездила, но от отцовства, ссылаясь на неопределённость их отношений, он отказался.
Когда Верка стала плакать, его мать, выпроводив её за дверь, сказала: «Таких вас много, а он у меня один».
И это была первая любовь Верки, а будет ли вторая — кто знает. Ведь это в окрепшем возрасте потерянная любовь не ломает человека и не отбивает желания найти другую, а в её, тогда шестнадцатилетнем, она убила не только это желание, но и всякую веру в мужскую порядочность. Видимо, не случайно, когда поварёшки собирались своей компанией, выпив, Верка всякий раз срывалась на свою частушку:
Всё бы пела, всё бы пела,
Всё бы веселилася.