Весь день над тайгой кружил вертолёт, а вечером на лагерь вышел ловко сложенный мужичок, на голове которого, несмотря на лето, была шапка. С длинным, клювообразным козырьком, с оттопыренным правым ухом и вытертая до ваты, она была похожа на подстреленную куропатку, а в самом мужичке его пуговкой нос и круглое, похожее на горшок лицо выдавали простой, по-русски открытый характер.
— Васяга, — весело представился он и, присев к костру, снял с головы шапку, бойко ударил ей себя по коленке и рассмеялся; — О, дела?
— Какие ещё дела? — спросил от костра Пономарь, прозванный так за высокий рост и обросшую сердитой гривой голову. Всегда чем-то недовольный, он и сейчас смотрел на Васягу неприветливо.
— Каки дела, говоришь? — переспросил Васяга. — А как сажа, бела. Ушли и нету-ти.
— Кто ушли и нету-ти? — начал сердиться Пономарь.
— А наши, — прикурив сигаретку от костра, ответил Васяга.
— Тьфу ты! — сплюнул Пономарь. — Кто наши-то?
— А ты не злись, — заметил Васяга и снова рассмеялся: — Наши-то, говоришь? А дураки! Говорил им, а они: ха! Вот и ха: налимы в брюхе.
— Ну, даёт! — рассердился Пономарь. — Какие налимы? Ты можешь по-русски?
— С анбицией, — мотнув в его сторону головой, весело заметил Васяга.
Было похоже, что он хочет сообщить нам что-то и важное, и интересное, но не знает, как к этому подступиться.
— А ты не гони, — остановил он Пономаря. — Не всё враз: кому жменя, а кому и мене.
— Какая жменя?! — уже застонал Пономарь и посмотрел на нас так, словно искал от этого дурака защиты.
— Жменя, говоришь? — верный себе, переспросил Васяга. — А это когда в ладошке хрен да маненько.
Этого Пономарь не вытерпел.
— Ты эскимос? — закричал он. — Ты зачем сюда пришёл?!
— Вот я и говорю, — не обращая на него внимания, продолжал Васяга. — Шурин, брательник жинки: я, грит, Васютка, — он меня Васюткой зовёт, — твово сглаза боюсь.
— Ты ещё про налимов расскажи, — зло перебил его Пономарь.
— Про налимов, говоришь? — как будто обрадовался Васяга. — А что, тоже рыбка. В уху не годится, а на жарёху: я тебе! Так вот, — вернулся он к своей теме, — я и говорю. Сглаз у тебя нехороший, грит мне шурин, брательник жинки. Посмотришь, грит, и всё по-твоему.
В конце концов, мы поняли, что в тайге Васяга ищет двух пастухов, затерявшихся в ней пять дней назад. Пошли искать отбившихся от стада оленей и нет их.
— Говорил им, дуракам, — смеялся он, — не ходите. Сёдня сглаз у меня нехороший. Завтра идите. А они: ха! Вот и ха: утопли, наверное.
По тому, как Васяга говорил о своей способности к сглазу, было видно, что это и есть то главное, к чему он долго не мог подступиться. Правда, выдавал он это с видом человека, который и сам-то не очень верит в то, что говорит.