– Вошли? – быстро спросил Шура.
– Нет. Ленка минуты через две сама вышла. Я осторожно выглянул в коридор и увидел, что она вошла к себе и закрыла дверь. Тогда я тоже лег спать.
– К Марине вы не пошли? – уточнил следователь.
– Нет, зачем? Я не хотел ее тревожить лишний раз.
– Во сколько вы проснулись?
– В восьмом часу. Привел себя в порядок и спустился вниз.
– В гостиной кто-то уже был?
– Да, там были отец и сын Замятины. Чуть позже спустилась Марина. Лена запаздывала. Но никто не думал о плохом. Лев Наумович еще пошутил, – мол, невестка досталась соня. Потом ждать надоело, и Марину как единственную женщину попросили поторопить Лену. Марина неохотно, но согласилась.
– Почему неохотно?
– Ну, после всей этой истории ее не тянуло на общение с подругой.
– А Елену Константиновну тянуло, насколько я понял?
– Да, Ленке все как с гуся вода! – воскликнул Фролов. Тотчас опомнился, и запнулся, – извините, все никак не могу осознать…
– Что осознать?
– Что Ленки нет.
– Марина Ивановна долго отсутствовала? – спросил Наполеонов.
– Минут пять-шесть. Вбежала в гостиную и стала кричать: «Кошмар! Кошмар!».
Мы даже сначала ничего не поняли. А потом Марина сказала, что Ленка не просыпается. Мы побежали наверх. Владимир ворвался первый и стал ее тормошить.
Все мешали друг другу, что-то кричали. Потом Лев Наумович велел замолчать, а сам взял зеркало и поднес к Ленкиному лицу. Появились слабые признаки дыхания.
– В смысле?
– Зеркало затуманилось. Мы поняли, что она жива. Лев Наумович вызвал «скорую», но она приехала слишком поздно. Вызвали вас. Вот и все…
– А Марина Ивановна?
– Марине стало плохо. Врачи дали ей лекарство, вкололи пару уколов и уехали. Пока вы беседовали с Львом Наумовичем, она уснула.
– Значит, сейчас поговорить с ней я не смогу?..
– Не сможете!
Шура поразился злорадству, прозвучавшему в голосе Фролова.
– Ничего, сказал он, – придется Марине Ивановне завтра подъехать к нам.
– Но она больна! – возмутился Фролов.
– Думаю, что до завтра ей станет лучше.
– Завтра, к вашему сведению, уже наступило! – не удержался Сергей.
– Сергей Иванович, я имел в виду не сегодня, которое вы почему-то сочли наступившим «завтра», а именно завтрашний день. Сегодня понедельник. Завтра – вторник.
– Послезавтра – среда, – съязвил Фролов.
– Совершенно верно, – спокойно согласился следователь, – надеюсь, мы не будем перебирать все дни недели?
Фролову, вероятно, стало стыдно за проявленную несдержанность, и он понуро опустил голову.
Наполеонов вышел из библиотеки, оставив собеседника в полной растерянности.
С Владимиром Замятиным он решил сегодня больше не разговаривать.