– Ты ошибаешься, – улыбнулась Мирослава.
– И как мне расценивать ваш поступок?
– Есть три варианта, – усмехнулась Волгина.
– И какие же?
– Первый – я испытывала твою бдительность, второй – мне захотелось размяться, третий – я с тобой заигрываю, – она лукаво посмотрела ему в глаза.
– М-м-м… – протянул Морис, – третий вариант мне нравится больше двух предыдущих.
– Ну что ж, – будем считать, что я утешила тебя.
– Очень, – усмехнулся Миндаугас.
– Пора возвращаться, – сказала Мирослава, став серьезной, – возможно Шура сообщит нам что-то новое.
– Эксперты перегружены работой, – тихо произнес Морис.
– Да, к сожаленью, это так. Но я надеюсь, Шура поторопит Незовибатько. После экспертизы дело можно будет считать раскрытым. А в этом Наполеонов заинтересован больше, чем мы…
Когда они вернулись домой, на пороге их встречал рассерженный Дон. Он издавал резкие короткие звуки и подергивал хвостом, выражая недовольство. Мало того, что его надолго оставили в одиночестве, к тому же и обед задерживался! У бедного кота урчало в животе от голода.
– Извини, солнышко, – Мирослава подняла животное и прижала к груди. Она терлась щекой о мягкую шерсть любимца и шептала ему нежные слова.
Морис вздохнул, подошел к Волгиной, взял из ее рук Дона и понес его на кухню.
Достав из холодильника говяжью печень, Миндаугас немного подогрел ее на плите и положил в миску кота.
Дон, радостно урча, принялся за еду.
– А что будем есть мы? – спросила Мирослава.
– То же самое, – невозмутимо отозвался Морис.
– В смысле? – удивилась Мирослава.
– Тушеную печень с картошкой.
– Чудно. У нас, кажется, были огурцы? – она заглянула в холодильник.
– Внизу, – бросил Морис, не оборачиваясь.
Мирослава вымыла огурцы и, разрезав их пополам, уложила на тарелку.
– Пожалуй, нужно будет сегодня спуститься в подпол и достать еще одну банку соленостей.
Мирослава согласно кивнула.
* * *
Пока детективы мирно обедали, Шура Наполеонов уламывал эксперта, умоляя его поторопиться.
Обедал следователь бутербродом с колбасой и растворимым кофе.
Вкус колбасы казался Шуре отвратительным, а кофе – непривычно горьким.
– Я так скоро язву наживу, – ворчал Шура.
– Александр Романович, – в дверь постучали.
– Ну?! – Шура едва не поперхнулся.
Дверь приоткрылась и показалась рыжая голова стажера, – вас прокурор вызывает.
– Иду, – Шура махнул рукой.
Голова исчезла. Дверь закрылась.
Наполеонов допил кофе и нехотя поднялся со стула.
* * *
… В этот вечер в дом Волгиной Шура приехал неожиданно рано. Ни Мирослава, ни Морис еще даже и не помышляли о его прибытии.
– Я есть хочу, – заявил с порога Шура, – просто умираю.