Я решил на следующий день как следует прощупать его…
Но с утра события начали разворачиваться с кинематографической быстротой.
Не успели мы проснуться, умыться и выпить утренний кофе, как за Гашке пришел гестаповский лейтенант, который в предыдущие дни сопровождал гестаповского майора.
— Хайль!
— Хайль!
— Я за вами, господин Гашке. Мы нуждаемся в вас…
Я внимательно рассматривал господина Гашке, можно сказать, изучал его, пытаясь разглядеть, что скрывается за его внешней оболочкой, но сам господин Гашке не замечал моих взглядов, он даже ни разу не посмотрел в мою сторону.
— Я весь в вашем распоряжении, господин офицер, — ответил Гашке лейтенанту. — Надеюсь, я сумею оказаться достойным сыном нашего великого отечества…
Он прямо-таки декламировал, этот господин Гашке!
Пришел санитар и по-солдатски вытянулся перед лейтенантом.
— Все готово, господин лейтенант, — отрапортовал он. — Господин больной может идти переодеваться.
— Пошли, — сказал лейтенант.
— Мгновение. Я соберу газеты.
Гашке принялся доставать из тумбочки полученную им за время лечения всякую фашистскую макулатуру.
Он был в отличном настроении и даже принялся напевать какую-то скабрезную немецкую песенку:
Коль через реку переплыть
Желательно красотке.
Ей полюбезней надо быть,
Быть, быть с владельцем лодки…
Он собирал фашистское чтиво и со смаком пел свои куплеты:
Пообещай отдать букет,
Отдать букет и чувства,
А выполнить обет иль нет -
Зависит от искусства…
С легкой насмешливостью посмотрел он на меня и громко, с большим увлечением пропел рефрен:
Тра-ля-ля, тра-ля-ля…
От твоего искусства!
Не было ничего удивительного в том, что перебежчик, которому удался его побег и которого вдобавок брали еще на работу в гестапо, пребывал в отличном настроении и распевал песни, но мне, не знаю почему, показалось, что эта песенка предназначалась для меня.
Как-то слишком многозначительно взглянул на меня Гашке, слишком подчеркнуто пел он свои куплеты, в которых говорилось о том, что тому, кто хочет переплыть реку, надо быть полюбезнее с теми, кому принадлежат в данный момент средства передвижения, и что можно все обещать за то, чтобы перебраться, а выполнить обещание или нет, зависит от самого себя…
Трудно было сказать, добрый это совет или нет, но какой-то намек в песенке содержался.
Почему Гашке остановил меня ночью? Почему он меня не выдал и в то же время не сказал ничего более определенного? Или, соглашаясь на все, он и мне советовал поступить так же? Вообразил, что мы одного поля ягода?…
Я еще долго размышлял бы о поведении Гашке, но вскоре в палате появилась Янковская и заявила, что меня тоже выписывают из госпиталя.