– Да! Да! – подтвердила Тина, – У нее одни глаза чего стоят! Огромные, темные. Глянет – как обожжет.
– Именно. Ну, первые дни полное счастье и полный кайф. Я у них поселился. В вашем как раз подъезде. У них квартира большая была, мне тогда казалась огромной. Четыре комнаты – мало у кого такая роскошь имелась. Ее родители на дачу уехали, а мы хозяйничали. Она, конечно, меня гнула и ломала, но я готов был терпеть, что угодно. Но знаете, девчонки, чего мне не хватало? Самого элементарного: все время хотелось жрать. Дома-то мама и бабушка кормили, заставляли: ешь, ешь, для кого готовили. А тут мы сами что-то сооружали, денег особо не было, я своим стеснялся признаться, что оголодал. Я же им, когда женился, сказал, что справлюсь, за помощью не побегу. Но это прелюдия. Она меня все строила, строила. И месяца через два я стал отвечать. Оказывал легкое сопротивление. Это ее очень злило. Мы ссорились. На пустом месте, конечно. но молодые дураки, что тут скажешь. Наверное, все через это проходят.
Фу… Никак не могу начать о главном рассказывать. Стыдно, правда. Короче: Киркиным родителям кто-то привез из-за границы шоколадного зайца. Огромного. Я таких больше и не видел. Или плохо искал? В общем, был этот заяц сантиметров сорок в высоту. Толстый такой. Стоял у них на кухне в буфете, за стеклом.
И вот однажды Кирка пошла на какой-то свой камерный ансамбль, а я лежал, читал, ждал ее. И так мне жрать захотелось! А я знал, что ничего у нас нет! Ну вообще ничего. Кирка сказала, что вернется и притащит хоть что-то. Картошки, хлеба. Попросит у девчонок рубль и купит еды. И вот понял я: нет у меня сил ждать! И вы понимаете, что я сделал? Я сожрал этого самого зайца! Всего огромного зайца сожрал, ни крошки Кирке не оставил. Но это еще полбеды. Я, когда уничтожил этого зайца, решил скрыть свое преступление. И в эту фольгу, что осталась от шоколадного животного, напихал ваты, бумаги туалетной (дефицит, кстати, был, если помните). Как-то, в общем, восстановил приблизительную форму, поставил в буфет. И дал себе слово, если никто ничего не заметит (а они его явно есть не собирались, берегли), ну, если никто не заметит этого акта вандализма, я обязательно добуду похожую фигуру из шоколада и во всем сознаюсь.
Сейчас я понимаю, что основной стыд как раз в том и состоял, что я не сказал просто: «Кир, не выдержал мук голода и съел вашего зайца, не вели казнить, вели миловать.» Тоже бы возмущалась, пилила, но стыдобы такой я бы точно не испытывал. Ведь все эти годы помнил!
Дальше так. Кира притащилась домой, устала, с инструментом своим музыкальным – тяжеленный, жуть. Сейчас футляры на колесиках, одно удовольствие. А тогда она на своем горбу все это таскала, тоненькая девочка. И притащила-таки хлеба и картошки. Поели. Я ел через силу.