— Так какое же обвинение вы с вашим героическим клиентом предъявляете Марии Атанасовой?
— Наиболее вероятно — предумышленное убийство с целью присвоения чужого имущества.
— Ваш доброволец заявил мне, что наиболее вероятно предъявление только экономического иска. Это вы побуждаете его к обвинению в убийстве?
На плоском лице Ценкова снова мелькнула кривая усмешка.
— У меня нет никаких личных причин преследовать или защищать как Марию Атанасову, так и моего клиента. Я только исполняю свой профессиональный долг. — Кривая усмешка на глазах превратилась в победоносную улыбку завоевателя Новой Земли, иначе говоря — влюбленного в первый раз, о чем я рассуждал в самом начале. — Ну, и кроме того… Не понимаю, почему вы придаете такое большое значение моему участию в этом деле. От меня почти ничего не зависит — я всего лишь защитник.
— Нет. Вы не защитник, Ценков. Вы будете нападать и обвинять. И притом несправедливо.
— Повторяю, я буду только защищать, а судьи — решать. Почему бы вам не обратиться к ним? Ведь все в их руках, кроме того, я уверен, что на них вы могли бы воздействовать более эффективно.
Если бы дело не имело отношения к Марии, я бы просто рассмеялся в лицо «образцово-показательному» законнику.
— Видите ли, в чем дело, Ценков, — я обратился к нему почти ласково, — если бы все наше правосудие можно было с такой легкостью подкупить, как вы пытаетесь представить, то наш с вами милый разговор вообще бы не состоялся, это вам в голову не приходит?
— Я не сказал ничего плохого о нашем правосудии, — все с той же ехидной, кривой усмешкой заметил он, — я только говорю, что моя роль в этом случае не очень существенна, потому что решать в результате будут другие. И я как адвокат…
— И вы как адвокат можете не только повлиять на решение этих других, но в большей степени и определить его. Особенно при той личной пристрастности и заинтересованности, которую вы по непонятным мне причинам проявляете к своему подзащитному. В сочетании с формальной законностью притязаний Цачева ваша пристрастность может сыграть роковую роль.
— В отличие от вас, товарищ Свиленов, у меня нет причин быть пристрастным. А что касается формальной законности притязаний моего клиента, то я считаю их юридически полностью правомочными.
Та-ак, и этот, так же как и Цачев, колет мне глаза моей личной заинтересованностью в этом деле. Ну что ж, мне ничего не остается, как бросить карты. Но прежде я все-таки попытаюсь выяснить одну вещь.
— Что дает вам основание считать меня лично заинтересованным в судьбе Марии Атанасовой?