Жоржетта с пылесосом в руках продолжала торчать перед ним.
— Да уж, чтобы писать книжки, надо иметь кое-то в голове! — заметила она, покачав собственной. — Я, как вижу вас, просто в экстазе.
В раздражении Сиберг снова хлопнул свою машинку по бокам. С его языка готовы были слететь грубые слова, но неожиданно он сдержался: воистину, эту Жоржетту иногда посылает словно само провидение. И он тотчас вогнал Афанасия в экстаз.
— Я, конечно, извиняюсь, — молвила Жоржетта, — но раз я кончила комнату и не могу заняться кабинетом, то что мне делать?
— Что хотите… Знаете что, сходите-ка мне за газетой.
— За какой?
— За любой.
— Не знаю, найду ли такую, — обиженно отозвалась Жоржетта.
У нее появилось смутное ощущение, что поход за газетой не продиктован никакой особой необходимостью — если не считать таковою желание хозяина услать ее подальше. Тем временем Сиберг вовсю стучал на машинке, не обращая на нее больше никакого внимания. Она сухо ответила, что, дескать, ладно, она идет, и недовольной походкой вышла из кабинета.
«Афанасий в экстазе ожидал зова Господня…» — легко печатал Сиберг. Проклятье вот-вот снимется, наконец-то с него спустит свой дурной глаз этот святой, которого он уже не мог видеть: Афанасию оставалось каких-то несколько строчек, он не перевалит за 205-ю страницу, «…и зов Господень прозвучал».
Одновременно с телефонным звонком. Сиберг помянул Всемогущего, хлопнул по бокам машинку, которой это уже начало надоедать, снял трубку и нелюбезно произнес:
— Алло!
— Алло, мэтр?
— Опять вы! — пробурчал он.
То была она.
— Уж и не знаю, как перед вами извиняться, мэтр…
Этот лицемерный голос! Голос, который словно заламывает в отчаянии руки!
— Так и не извиняйтесь! И не называйте меня «мэтр»! — прорычал он, хлопая по бокам машинку, которая и без того уже была на взводе, а теперь и вовсе обозлилась и решила при первом же удобном случае заклинить свои табуляторы.
— Мне неловко, я чувствую, что беспокою вас… Похоже, вы немного нервничаете. Если вы предпочитаете, чтобы я позвонила несколько позже…
— Говорите, что имеете сказать, да поторопитесь: сейчас вернется моя служанка, и мне бы не хотелось, чтобы она…
— Ну разумеется! Уж я-то знаю, что это такое!.. Вы, конечно, догадываетесь, для чего я позволила себе вам позвонить?
Сиберг, набрав в грудь побольше воздуха, произнес, чеканя слова и давая им веско упасть:
— Послушайте-ка меня, мадемуазель… Пажине: деньги у меня кончились. Понимаете? Кон-чи-лись! Или вы думаете, что я их печатаю?
— А ваши книги? А Афанасий?
— С Афанасием я до сих пор еще не разделался! И все из-за вас! Как вы думаете, легко ли сосредоточиться в промежутках между вашими телефонными звонками и встречами с вами в музеях?