«Правосудие и впрямь свершилось, но каким извилистым путем! — размышлял мэтр Маршан. — Да, что бы там ни говорили, а неповоротливость — замечательное свойство судебной машины…»
Жоэлла, подойдя к кислородному тенту, схватила Лежанвье за руку.
— Вэ-Эл! — вскричала она, словно эта ледяная рука обожгла ее. — Папа!
Лежанвье не ответил.
Он умер в пять утра.
На четверть часа раньше Лазаря.
Совершенно зря терзаясь угрызениями совести.
В одиночестве. Без отпущения грехов.