Как пишет Евгения Ивановна: «Телеграммы, письма соболезнования шли нескончаемым потоком. Вот одна из телеграмм. „Дорогие Валентин Григорьевич и Светлана Ивановна! С чувством глубокой скорби узнал о трагической гибели вашей дочери Марии Валентиновны. Примите искренние соболезнования. Православная Москва знала Марию как усердную прихожанку, певчую народного хора Сретенского монастыря и сотрудницу его издательства. Москва музыкальная помнит её как талантливого органиста, вдохновенного исследователя, внимательного педагога. Кроткий и светлый облик Марии навсегда останется в памяти всех, кому посчастливилось с ней общаться. Благодарю Бога, что перед своим отъездом, в праздник Владимирской иконы Божией Матери, Мария исповедовалась и причащалась Святых Христовых Таин, а накануне вылета пела на Божественной Литургии. Всё это вселяет в нас твёрдую надежду на милость Божию. Господь, Своим неизречённым Промыслом призвавший Марию в вечные обители, да успокоит её в селениях праведных. Вам — силы пережить горе, постигшее Вашу семью. С уважением — Алексий, Патриарх Московский и Всея Руси“».
И ещё соболезнование:
«Уважаемый Валентин Григорьевич! Нет слов, чтобы выразить ту боль, которая пришла ко мне вместе с сообщением о гибели Вашей любимой дочери… Я не просто был знаком с Машей, а прекрасно знал её по совместной консерваторской работе; я высоко ценил её музыкальный талант, человеческие и духовные качества, главным из которых была чистая и глубокая вера в Бога. Крест русского писателя тяжёл вообще, а крест национального гения, который вы несёте, тяжёл в особенности. Пусть поддержит Вас в Вашем горе сознание того, что Вы нужны миллионам российских читателей, разделяющих Вашу скорбь и возносящих искренние молитвы о душе той, которая пребывает сейчас в мире горнем. Вечная память — А. С. Соколов, министр культуры и массовых коммуникаций РФ».
«Велико горе родителей, потерявших дочь, велико горе брата, потерявшего любимую и единственную сестру, велико горе родственников всех, погибших в Иркутске. Что же делать нам, как жить дальше? Я думаю, я уверена, что наша Маруся ответила бы так: „Живите и помните“», — завершила своё скорбное слово о племяннице Евгения Ивановна Молчанова.
«…это была немалая поддержка, — вспоминал позже Распутин в беседе с Виктором Кожемяко. — Мы получили письма и телеграммы не только из России. От друзей, знакомых, но больше всего от вовсе не знакомых. От родственных душ, родственных по несчастью претерпевать всё, на что нас теперь обрекли… Выразить соболезнование, сострадание — это взять на себя часть боли и страдания другого, спасти его от разрыва сердца. Мы это почувствовали…»