— И какие новые неприятности вы собираетесь устроить нам, явившись сюда? — сказал Смайт-Робертсон.
— Поверьте, сэр, никогда в мои намерения не входило доставлять вашей компании какие-либо неприятности. Никогда.
— Однако доставляли. И постоянно.
— Единственно, чего я добивался, — это получить от вас то, на что, как я понимал, я имел право.
Реакция Смайт-Робертсона на слова «имел право» была такой, будто ему дали пощечину.
— Сколь необычное явление — слышать робота, говорящего о своих правах!
— Но, мистер Смайт-Робертсон, это и очень необычный робот, — сказал Пол.
— Необычный, — кислым тоном повторил Смайт-Робертсон. — Да уж точно, необычный.
— Сэр, больше века назад я узнал от Мервина Менски, бывшего тогда главным робопсихологом компании, что математические расчеты позитронных систем были настолько сложными, что позволяли получать лишь приблизительные выводы и что поэтому границы моих возможностей нельзя было предсказать в полной мере.
— Вы говорите, что это было больше века назад, — сказал Смайт-Робертсон и после минуты колебаний добавил: — Сэр. Но сегодня ситуация коренным образом изменилась. Наши роботы создаются с предельной точностью и обучаются только тем навыкам, которые необходимы им в их работе. Мы исключили малейшую непредсказуемость в их натурах.
— Да, — сказал Пол, — я это заметил. И в результате мой секретарь нуждается в том, чтобы его водили за ручку, стоит хоть немного отойти от вложенной в него программы. В искусстве роботехники это не представляется мне шагом вперед.
— А я думаю, вам еще меньше понравилось бы, если бы ваш секретарь стал импровизировать, — возразил Смайт-Робертсон.
— Импровизировать? — сказал Пол. — Думать — вот что мне надо от него. Мне нужен секретарь, который обладал бы достаточным интеллектом, чтобы справляться с простыми вещами, порученными ему. Роботы планировались как разумные существа, не так ли? А вы, по-моему, вернулись к весьма ограниченному понятию разумности.
Смайт-Робертсон заерзал на своем стуле, зло посмотрел на Пола, но ничего не сказал.
Эндрю спросил:
— Это правда, сэр, что вы больше не производите таких же гибких и способных приспосабливаться роботов, как, скажем, я?
— Правда. Мы так давно отказались от производства сложных систем, что я затрудняюсь сказать, когда это случилось. Возможно, еще во времена Менски. Это произошло задолго до моего рождения, а я, как видите, уже далеко не юноша.
— Ия тоже, — сказал Эндрю. — Работая над своей книгой — вам, я думаю, известно, что я написал книгу о роботехнике и роботах, — я понял, что я самый старый из всех активно действующих роботов.