— Макс, я знаю, что тебе известна дорога с базы, но ведь ты сам понимаешь, что таковы правила, — ответил Егоров больше для меня, чем для парня.
Меня очень это заинтересовало, и я решила, что если будет возможность, то обязательно поговорю с Максом и возможно даже подружусь. Я перебирала в голове варианты того, куда нас могут везти, но так и не нашла ответ на этот вопрос.
— Егоров, ты мне лучше скажи что задумал, раз тебе понадобился я, а не заливай про правила, — поинтересовался парень.
— Так я приготовил сюрприз для нашей маленькой повторяшки, — ответил майор, проведя пальцами по моей шее, от чего я дёрнулась. — Ты же знаешь, как я это люблю, — хохотнул он и добавил: — и Макс, без глупостей, а то могут многие пострадать, — и нас вывели на улицу.
Идти было неудобно, потому что повязку так и не сняли, по крайней мере, с меня. Я всё время спотыкалась и за что-то цеплялась, так и норовя упасть, но сильные руки не давали мне этого сделать.
— Установи купол, — дал приказ Егоров, а через несколько секунд мне освободили глаза, и я смогла их открыть.
— Нет, — вырвался то ли стон, то ли мольба. Эта сволочь привёз меня на… На мои похороны.
— Да девочка, — прошептал Егоров мне на ухо, — смотри и наслаждайся.
— Зачем? — спросила его сквозь пелену слёз глядя на такие родные лица. — Зачем вы так?
— А чтобы у тебя не возникало желания сбегать, и ты знала, что здесь тебя кроме могильной плиты уже ничего не ждёт.
Я глядела на заплаканные и бледные лица мамы и сестры, на осунувшееся лицо отца, на Кэла, стоящего с лицом застывшим как маска, и ненавидела Егорова так, что готова была растерзать голыми руками.
— Ненавижу, — прошипела ему в лицо и набросилась, пытаясь добраться до горла и задушить эту гадину.
— Я в курсе, — отмахнулся он от меня как от комара, и снова я почувствовала, как моё тело перестаёт повиноваться мне. Прижав меня спиной к своей груди, он обхватил пальцами подбородок и заставил смотреть на то, как опускают в землю гроб и закапывают могилу. Как все начинают расходиться, и только родители с сестрой остаются возле могилы, потому что мама теряет сознание, и они пытаются ей помочь. Как её забирает скорая помощь, а Кэл подходит к надгробию и кладёт на могилу две розовые розы, которые он так любил дарить мне, оставляя в аудитории на моём месте.
— Я люблю тебя Зафирия, прощай, — доносится до меня его голос, и моё сердце отвечает ему теми же словами.
А потом меня отпустили и повели к машине. Я шла на автомате, словно робот и ничего не чувствовала. Казалось, что это меня сейчас опустили в эту могилу и оставили там. В душе поселилась пустота и темнота. Ничего не хотелось, особенно жить. Даже повязка, которую завязали на глаза, не вызвала никаких чувств.