Другая странность заключалась в том, что монах шёл оружным. Его чёрное похожее на рясу одеяние опоясывал меч, а прямо за спиной, под туго набитым мешком крепился здоровенный самострел. Он был настолько велик, что ложе торчало над головой путника, а дуги выдавались за его широкие плечи, так что издали могло показаться, будто чернец тащит куда-то крест.
Путник был ладно сложен, если не сказать крепок. Ни обычного для святого брата брюшка, ни лоснящегося лица, ни ухоженных, не знающих труда, рук. Он походил скорее на воина в рясе, чем на монаха с оружием.
Такое впечатление легко подтверждалось, стоило лишь проследить движение странника в обратном направлении. В дне ходьбы, посреди еле заметной тропки, пересекающей путь чёрного воина, лежало разваленное надвое тело вурда. Тут уж всякие сомнения исчезали окончательно – путник владел клинком отменно. Волосатому уродцу хватило одного единственного удара, а, судя по следам монаха, тот даже не сбился при этом с шага. Всякий живущий в этих местах скажет, что убить вурда не так-то просто. Он нападает неожиданно и действует молниеносно – не то, что меч выхватить, моргнуть не успеешь. Даже опытный воин не способен так вот, походя, зарубить злобного обитателя леса. А пришлый монах сумел и даже царапины не получил.
Так что странным он был, этот путник, во всех отношениях странным.
Прошагав размашистым шагом ещё с версту, монах на мгновение остановился. Прислушался к птицам, нашёл глазами пробивающееся сквозь тучи и густые шапки деревьев солнце и, удовлетворенно кивнув, продолжил путь.
Вскоре он вышел на дорогу. Проторенная много веков назад, она до сих пор не утвердилась окончательно, а от года к году меняла изгибы и петли, подобно руслу мощной реки. Сотни повозок, множество ног и копыт разбивали дорогу, дожди и снега превращали её в топкое месиво, и наступал миг, когда очередной купеческий поезд предпочитал пробивать объезд, нежели барахтаться в грязи. Старый путь понемногу зарастал подлеском, а с объездом вскоре повторялась та же история.
Старинная муромская дорога как раз и являлась целью пути. Некоторое время монах смотрел на неё, словно сравнивая с описанием и боясь ошибиться, а затем двинулся в сторону Мурома. Самой дорогой монах, однако, не воспользовался, но направился вдоль неё, скрываясь за темно-зеленой стеной леса. Так он шёл, пока не подыскал подходящее для дела место – высокую сосну, растущую недалеко от дороги и возвышающуюся над всеми прочими деревьями.
Сосна чрезвычайно приглянулась монаху, он даже причмокнул губами от удовольствия. Прикинул на глаз высоту, расстояние до дороги, выбрал взглядом подходящую ветку. Десять саженей от земли ровный ствол не имел ни одной серьёзной опоры, но выше торчали сучья толстые, надёжные, а ещё выше росли и ветви, способные укрыть человека.