Сокол подержал руку над лезвием, над рукоятью и пожал плечами.
– Я не чувствую ничего.
– Тут рука надобна того, кому предназначен меч. Или женская.
– Твоя, к примеру?
Мена кивнула с улыбкой.
– Цели не чувствую, но кое-что мне удалось узнать. Думаю, этим клинком Дятел с нечистью бился в Мещёрой Поросли. С колдуном каким-то сильным, а может с демоном.
– Дятел из Угармана? – уточнила Мена.
– Он самый.
– Не слыхала, чтобы он воевал с кем-то.
– Было такое дело, – кивнул Сокол. – Хоть и давненько уже.
Мена убрала со стола поднос с потухшими углями, протянула Соколу меч и стала выкладывать угощение – пирожки, варёные яйца, зелень, поставила глечик с малиновым квасом и пару глиняных кружек.
– Есть ещё кое-что в клинке этом, – разливая по кружкам квас сказала она. Как бы между прочим сказала. – То ли любовь, то ли страсть, то ли похоть в нём. Человеческая или нет, не понять. Бывает и демоны попадают в силки любовные. И даже боги.
– Страсть, – повторил чародей и задумался.
Странная начинка для клинка. К добру или к худу такое открытие? Скорее всё же к худу, раз не понять, кто и зачем любовь с железом сплавил. И значит жди от судьбы коленца хитрого.
– А клеймо? – спросил он, надкусив пирожок.
– Клеймо? – удивилась Мена, присаживаясь рядом. – Клеймо известное. Я думала ты его знаешь.
– Не припомнил что-то, – озадачился Сокол.
– Агрик меч делал. Его клеймо.
– Агрикус? – удивился чародей. – Как же, доводилось слышать. Его тайны многие раскусить пытались, да не вышло ни у кого. Только ведь не здешний он оружейник.
– Ну да, цареградский, – кивнула Мена. – Он, как говаривают, самому Константинопольскому басилевсу оружие создавал. Из семи клинков павших воинов один единственный выковал. Кедр обхвата в два у корня одним ударом срубал. Но, понятно, не против кедров его ковали. Врагов вместе с доспехами половинил. Такой был меч.
– Припоминаю теперь, – сказал Сокол. – Так ведь он ромей, грек, Агрикус этот. А клеймо славянскими буквами исполнено. Это меня, верно, и сбило с толку.
– До того как басилевсу услужить Агрик много земель исходил. Знаний искал. У сербов жил, у болгар. Где ещё точно не знаю. Не совсем оружейник он, скорее колдун, а быть может алхимик. И где-то в хождениях своих нашёл он способ как сталь с людской душой связывать. И тот меч басилевса вобрал в себя храбрость лучшей семёрки воинов, а этот… Этот чью-то любовь забрал.
– Похожим искусством владели онары, – подумал вслух Сокол. – Про любовь сказать не берусь, но много в их клинках человеческого заметно. Не от них ли греческий оружейник секрет ремесла перенял?