Наверно, мне следовало раздумывать над другим, но мои мысли были заняты тем, что я восхищалась принцем Фритхофом. Наплевал на все и сбежал с любимой. Что‑то мне эта история напоминала.
Я невесело усмехнулась. Не могу я судить о том, как сильно меня любил когда‑то Рион. Тем более в любви‑то он мне и не признавался. А чужие домыслы это не доказывали. И все же Рион писал мне, что он не может пойти против воли отца, хоть и был бы не прочь остаться со мной. А вот Фритхоф смог…
— Леди Риндамия! — повысил голос граф. Я слишком погрузилась в раздумья. А ведь Конет оказался прав. Даже на такую неромантичную особу как я, эта история произвела неизгладимое впечатление. Знал бы он почему… А граф, продолжил:
— Смелый поступок принца. Наперекор отцу сбежал с любимой, — и со значением посмотрел мне в глаза. Я даже покраснела немного. Неужели намекает на нас с Рионом? А вот не его дело! Но былая обида снова цепкими и острыми лапками стала скрестись в душе. — Хотел бы я посмотреть на ту женщину, ради которой отказались от целого королевства… — протянул Гислирв со смешком, все также прожигая меня своим ледяным взглядом.
— Наверняка, достойная женщина, — несмотря на внутреннюю растерянность, я произнесла эти слова уверенным голосом.
— Наверняка, — согласился со мной граф. — Но дело не в этом. Вот вы узнали подробности той давней истории. Так, о чем же вы еще хотели со мной поговорить?
— Как вы думаете, Конет, у нас есть возможность наладить заново отношения с Венорфатом? — спросила я.
Гислирв удивленно смотрел на меня и размышлял.
— Хм, честно говоря, никогда не задумывался об этом, — снова замолчал, видимо анализируя плюсы и минусы подобного решения. Или способы. Я же ему в этом не мешала, погрузившись в собственные воспоминания.
Так в тишине мы и просидели минут двадцать.
— Леди, а как такое вам в голову вообще пришло? — донесся до меня голос графа. Я перевела на него свой взгляд. Его лицо было безэмоциональной маской. Мне же показалось, что вопрос должен был звучать так: «Как в вашей не слишком умной голове могут возникать такие мысли?». Поэтому говорить, что мысли и не моего авторства я не стала. Пока не буду упоминать о господине Рангаре.
— Пусть это будет мой очередной… Как вы там говорили? — я сделала вид, что задумалась, постучав указательным пальцем по нижней губе. — Ах да, бабский каприз.
Когда Конет узнал, что я наведываюсь в больницы не по обычным служебным обязанностям первой леди, а именно в качестве целителя, он назвал это ничем иным как «бабским капризом». Мол, поиграется в доктора, надоест и успокоится. Услышала я это случайно. Но запомнилось мне надолго.