Когда осталось дописать мягкие, в несколько волн линии шарфа вокруг её шеи, Женя вдруг застыл.
Последнее, что он слышал, — это реплика сидящего рядом художника (он помнил — с курса позже его): «Нет, ты посмотри, что получается!» И обернулся, одновременно решив проверить Ярослава. Пальцы конвульсивно сжало вокруг карандаша. Мгновенно очутившись в глухом пространстве, конусом неожиданно суженном до листа бумаги, Женя буквально отшвырнул лист, лежавший на папке поверх несколько других — уже использованный. Следующий — чистый. Он шагнул впритык к нему и…
Тёплые пальцы крепко сжали его похолодевшую кисть. Он не дался, и руку повело почти независимо от его желания — надо! Надо зарисовать лицо, только что отразившееся в сетчатке его глаза! Лицо, которого он не видел. Но он встретился глазами с человеком, который торопился, торопился к нему… Издалека, будто из пропасти, настоящий Женя, рыча сквозь стиснутые зубы, старался вырваться из трясины, в которой тонул уже по пояс… Все ощущения тела пропали, только руку конвульсивно дёргало — быстро и резко набрасывать контуры лица, которого не разглядел достаточно хорошо, но глаза с которого уже встретились с глазами художника!
Тьма моталась вокруг него, он задыхался в ней, но не мог вырваться…
… Что-то более холодное, чем собственная кожа, легло на его кисть. Странно, что он почувствовал это в той оглушительной бездне, в которой нет места чувствительности… Секунду спустя он не поверил своим ушам, услышав первый звук из реальности — тихий щелчок. А потом из глухого мрака раздался тихий голос…
— Женя… Ты меня слышишь? — прошептали рядом.
Сгоревшими чёрными лоскутами тьма опадала рядом. Возвращались привычные звуки — одновременно с тёплыми солнечными пятнами, которые постепенно складывались в обычную картинку шумной многолюдной улицы.
Оказывается, они сидели, близко склонившись друг к другу. Он заглянул в её перепуганные глаза, потом на свою правую руку, пальцы которой всё ещё стискивали карандаш. Браслет. Она сообразила-таки надеть ему браслет! Слава Богу… Не оглядываясь, он кашлянул, прочищая подсохшее от частого дыхания горло.
— Ярослав пропустил упыря?
Она осторожно встала с камня.
— Он идёт за кем-то и очень быстро.
Женя обернуться не решился. Браслет — дело хорошее, конечно, но быстро привыкнуть к тому, что он защитит и от взгляда — глаза в глаза, пока никак. Не верится. Хорошо ещё, ребята привыкли: он не любит, когда ему мешают работать, — и не обращают на него внимания. Ещё не хватало, чтобы они увидели его слабость…
Ирина вернулась на камень, но сидела, выпрямившись, продолжая следить за происходящим. Негромко прокомментировала: