От взрыва лампу разнесло на части.
Обугленные останки секретаря обнаружат только после того, как потушат пожар.
— Бедолага погиб глупо, впрочем, как и жил, — скажет простой обыватель, прочитав сообщение в газете.
— Ничего не поделаешь — судьба, — тихо пробормочет другой.
И только я, услышав их разговор, промолчу и усмехнусь той же самой улыбочкой, с которой Твердохлебов советовал мне бросить писать. Но я пишу, а этот несчастный уже почил. Он ушёл из жизни, ничего после себя не оставив. У него не было ни дома, ни семьи, ни кошки, ни собаки, ни сколько-нибудь ценного имущества. Собственно, и горевать по нему некому. Был — и нет. Испарился, как дождевая капля на плаще. Пройдёт пара-тройка недель, и о нём никто не вспомнит. Быть может, вы хотите узнать, почему я его сжёг? Хорошо, отвечу: я побоялся, что после смерти он попадёт в рай, так и не испытав ужасов адского пламени. Вот потому-то мне и пришлось устроить ему жаровню ещё при жизни.
Говоря по правде, дорогой читатель, это только начало. Самое интересное — впереди. Поверьте, мой уголовный роман захватит вас больше, чем его жалкое подобие — приключения выдуманного и никогда не существовавшего в действительности господина Шерлока Холмса. Это персонаж жил на бумаге, а я и мои герои — настоящие, живые. Они здесь, они рядом; стоят подле вас и наблюдают за каждым вашим движением. Они будут любить, изменять, страдать и умирать вместе с вами.
Надеюсь, милостивые государи и государыни, моё чтиво вас заинтриговало. Я чувствую, как вы уже сгораете от желания узнать, что же будет дальше. Но наберитесь терпения, пока я занят сочинительством нового сюжетного поворота. Все мои главы хоть и короткие, но очень волнующие.(Продолжение следует)».
Появилась горничная, поставила кофейник, разлила кофе и удалилась.
— Ну-с, дорогой мой, что скажите? — вопросил Толстяков, засыпая табак в новый прямоугольный кусок папиросной бумаги. Его пальцы слегка дрожали.
— Насколько я понял, вы считаете, что в романе указан Твёрдохлебов, а подразумевался Сырокамский?
— Это очевидно. Как и то, что «Невская газета» — «Петербургская газета».
— А почтовый конверт последнего письма у вас сохранился?
— Извольте.
— Так-с, — разглядывая штемпели, рассуждал присяжный поверенный, — Письмо отправлено из Петербурга 17-го июня, то есть за девять дней до гибели первого секретаря. Если следовать вашим предположениям, то получается, что преступник заранее знал о предстоящей кончине Сырокамского, так?
— Именно. Мало того, что знал. Он был в ней уверен и потому пишет о его смерти как о свершившемся факте тогда, когда последний ещё здравствовал. — И вы, как я понимаю, не придали значения этому письму и не стали звонить в газету, так?