Стоило Фёдору Шаляпину появиться на сцене, как публика разразилась неистовыми аплодисментами. Певец долго ждал их окончания. Стройный и высокий, в белом костюме, он производил величественное впечатление. Прошло несколько минут, прежде чем Фёдор Иванович подал знак аккомпаниатору и концерт начался.
Первой была исполнена «Ваксихическая песнь», затем — «Пророк». Крики «браво» слились в один неописуемый гул, дополненный бесконечными аплодисментами. А после песни «Молодешенькой в деревне я жила» народ стал скандировать: «Фа-у-ста, Фа-у-ста!». Исполнитель улыбнулся и сказал:
— Милостивые государыни и государи! К сожалению, я не могу спеть «Фауста», поскольку эта вещь трудна для концертного исполнения. Мы же не в опере.
Не давая зрителям опомниться, он перешёл к «Двум гренадёрам». И по зале неслось волшебное, точно спущенное с небес пение:
Во Францию два гренадера Из русского плена брели, И оба душой приуныли, Дойдя до немецкой земли. Придётся им — слышат — увидеть В позоре родную страну… И храброе войско разбито, И сам император в плену! Печальные слушая вести, Один из них вымолвил: «Брат! Болит моё скорбное сердце, И старые раны горят!..
А затем, с потрясающим драматическим пафосом великий певец передал глубину трагедии «Старого капрала» — своеобразную исповедь солдата за несколько минут до расстрела. И зал притих, точно каждый сам представлял себя на месте этого седого служаки, выкуривавшего последнюю трубку — эту своеобразную последнюю грань, отделявшую его от смерти:
В ногу, ребята, идите, Полно, не вешать ружья! Трубка со мной… проводите В отпуск последний меня. Я был отцом вам, ребята… Вся в сединах голова… Вот она — служба солдата!.. В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два! Да, я прибил офицера. Молод ещё оскорблять Старых солдат. Для примера Должно меня расстрелять. Выпил я… Кровь заиграла… Дерзкие слышу слова — Тень императора встала… В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!..
После исполнения ещё нескольких произведений объявили антракт. В зале было душно, и народ потянулся в буфет. Человеческие ручейки лились через восемь боковых дверей, образуя одну большую реку в направлении нескольких накрытых белыми скатертями столов. У импровизированной стойки продавали пиво «Калинкин» и «Трёхгорное», портвейн № 113, оранжад, бутерброды с балыком, паюсной икрой и ветчиной, шоколадные конфеты россыпью и в коробках, лимонад-газес, коньяки: «Три звёздочки» и шустовский «Золотой колокол». Желающие могли откушать четыре сорта водки. Тут же торговали с лотка мороженым под названием «Снежное-нежное».