– Скажите, чтобы он их не трогал. Раз им сегодня после обеда не нужно работать, почему бы им не напиться, как всяким порядочным людям? Но я не хочу их видеть.
– Этторе говорит, что он позвонит. Он просит передать, что, по его мнению, они сами сдадут позиции.
– Поблагодарите его, – сказал полковник.
Он смотрел, как гондола с трудом движется по каналу против ветра, и думал, что если уж американцы пьют, их с места не сдвинешь. «Я ведь понимаю, им здесь скучно. Да, здесь, в этом городе. Им тут очень тоскливо. Здесь холодно, платят им маловато, а топливо стоит дорого. Жены их молодцы, они мужественно делают вид, будто живут не в Венеции, а у себя в Киокаке, штат Айова, а дети уже болтают по-итальянски, как маленькие венецианцы. Но сегодня, Джек, мне не хочется разглядывать любительские снимки. Сегодня мы обойдемся без любительских снимков, без полупьяных откровений, назойливых уговоров выпить и скучных неурядиц консульского быта».
– Нет, Арнальдо, мне сегодня что-то не хочется ни второго, ни третьего, ни четвертого вице-консулов.
– В консульстве есть очень милые люди.
– Да, – сказал полковник. – В девятьсот восемнадцатом тут был чертовски симпатичный консул. Его все любили. Сейчас вспомню, как его фамилия.
– Вы любите уходить далеко в прошлое, полковник.
– Так дьявольски далеко, что меня это даже не веселит.
– Неужели вы помните все, что было когда-то?
– Все, – сказал полковник. – Его фамилия была Керрол.
– Я о нем слышал.
– Вас тогда еще и на свете не было.
– Неужели вы думаете, что надо вовремя родиться, чтобы знать все, что тут происходит?
– Да, вы правы. Неужели все тут знают всё, что происходит в городе?
– Не все. Но почти все, – сказал слуга. – В конце концов, простыни есть простыни, кто-то должен их менять, кто-то должен их стирать. Я не говорю, конечно, о постельном белье в таком отеле, как наш.
– Мне случалось совсем неплохо обходиться и без постельного белья.
– Еще бы! Но гондольеры, хоть они и самые компанейские люди и самые, на мой взгляд, у нас порядочные, любят поболтать.
– Я думаю!
– Потом священники. Они хоть никогда и не нарушают тайны исповеди, но тоже любят почесать языки.
– Еще бы!
– А их домоправительницы – посплетничать друг с другом.
– Это их право.
– Теперь – официанты. Люди разговаривают за столиком так, словно официант – глухонемой. У официанта есть правило никогда не подслушивать беседы клиентов. Но уши-то ведь себе не заткнешь! У нас, между собой, тоже идут разговоры, – конечно, не в таком отеле, как этот… И так далее.
– Да, теперь понятно.
– Я не говорю уже о парикмахерах!