Василий почувствовал вдруг себя маленькой букашкой, бессильной, легко заменяемой на другую такую же букашку. Ему не хотелось чувствовать себя пешкой — распоряжаться своей судьбой должен только он сам. И он может заставить посчитаться с собой. Вот тогда его и пронзила мысль о воде…
Василий стоял на морозе уже минут десять. Вода в ведре покрылась пленкой с узорами. И вдруг он подумал: чем же машина виновата? Ведь она — как ребенок. В чьи руки попадет, такой и станет, куда ее направишь, туда и пойдет. Просто от него ушла жена, вот все и перевернулось. Это лет через сто все правильно будет, и никто не станет ошибаться ни к себе, ни в работе, ни в людях. Человека страшит что — его прошлое или будущее. Ему бояться нечего, жил и будет жить, как все люди, все в его руках.
Василий поднялся в кабину и поставил ведро к печке, чтобы скорее оттаяло. Он смотрел на снежные сопки, на заледеневшую долину между ними и думал: когда подует теплый ветер, лед начнет таять. Здесь настроят промывочных приборов, и будут съемщицы увозить с освобожденного им полигона золотой песок. Где в это время будет он? Поедет на Волгу или останется здесь?
Василий поставил заднюю скорость, дал правый рычаг от себя — отвал плотно опустился на землю, и все стало на свои места. У Василия снова началась работа, без которой нельзя жить на земле. Она помогает жить и делает человека лучше. Холодный ветер дует с сопок или припекает сквозь березы солнце — дело не в климате, географии или настроении. Жить надо, работать надо, и это — главное, в этом — весь человек.
Коляй — колымская душа
Повесть
Вопрос, как жить, Коляя волновал до тех пор, пока он ждал от жизни чего-то необычного и радостного, надеялся, что в один светлый день придет ласковый и мудрый дядя и все объяснит, всему научит. Потом понял: у всех своих забот через край, каждый сам творит свою судьбу. И сразу на душе стало легче, потому что стало ясно, что надо делать.
Мать отнеслась к его решению как полагается — всплакнула, конечно, потом выкурила полпачки папирос и, накинув драный платок, убежала к соседке.
Коляй улыбнулся, покрутил головой и вышел на улицу. Поставил на крыльцо рюкзак и подошел к конуре. Чаун рвался с привязи, поднимался на задние лапы и, поскуливая, норовил лизнуть в лицо.
— Ну, — присел возле него Коляй, — давай тут… Уголька я вам привез, сохатина еще есть — не скучайте…
Пес был хороший, и бросать его было жаль. Но как с собой брать, если не знаешь, где завтра спать придется? «Васьки-якута нет, ему бы оставил, — подумал Коляй, — ничего, через год заберу вместе с ружьем!»