Недотыкомка выудил кончиком пера утонувшую в чернильнице муху и изумленно посмотрел на переминающегося с ноги на ногу ражего детину с простодушным лицом деревенщины.
– Как, ты говоришь, тебя зовут?
– Его Иваном, а меня Дураком кличут, – охотно повторил детина, искательно заглядывая писарю в выпученные зенки.
Тот медленно, словно опасаясь измазать и без того фиолетовые от чернил вихры, заложил перо за ухо и, привстав, еще раз оглядел приказную избу: печь с изразцами, да лавки по стенам, да слюдяное окошко, за которым стоял горячий и пыльный летний день. Если не считать самого невыспавшегося, а потому туго соображающего Недотыкомку, глупо ухмыляющегося деревенщину и притаившегося за печкой, стеснительного домового Тришку, более в избе никого не было.
– Кто Иван-то? – спросил писарь, осторожно опуская поджарый зад обратно на лавку.
– Он! – ответил парень и стукнул пудовым кулаком себя в глухо отозвавшуюся грудь.
– А ты?
– А я – Дурак.
– Ага, – пробормотал совершенно растерявшийся Недотыкомка. – А он, значит, Иван… реникса какая-то…
– Иван-Дурак – это, – мышью пропищал из-за печки Тришка. – Чудо-богатырь предсказанный, един в двух лицах…
– Цыц! – прикрикнул на него писарь. – Сам вижу, что предсказан… – и осекся.
Мушиные полчища, воодушевленные установившейся тишиной, а главное, неподвижностью участников немой сцены, тотчас же облепили обкусанную писарем краюху с медом. Домовой завозился у себя в закутке, заерзал и вдруг сочным, хорошо поставленным баритоном, мастерски копируя манеру придворного Кота-Баюна, провозгласил:
– «…и вот третья голова ящера, срезанная…»
– Брысь, проклятый! – опомнившись, заорал на него Недотыкомка. – Ишь, чо удумал… вот я тя щас березовым веником да поперек хребта…
Тришка испуганно умолк и, кажется, даже перекинулся ветошью. Не видно его стало и не слышно; зато отозвался деревенщина:
– Чаво это он? – спросил он недоуменно.
– Забудь, – досадливо отмахнулся писарь. – Ты мне лучше, Иван, вот что скажи…
– Тю, – перебил его детина, – Иван ему скажи… Как же, скажет он. Держи пазуху шире. Он, братка мой, немтырь от рождения. У меня спрашивай, коли надо.
Недотыкомка потряс головой, словно хотел вытряхнуть из памяти весь сегодняшний, с утра незаладившийся день, но вытряс лишь соломенную труху из волосьев.