Военный дневник (2014—2015) (Мамалуй) - страница 92

Два осетина вывели из машины нашего хлопца и маму, которая, не поверив в смерть сына, искала его у сепаров три недели.

Пацан, 26-летний контрач, спецназер из 8-го полка, еле шел.

И с трудом говорил.

Почти месяц плена…

Позже, у медиков, начали выяснять, во что обошелся ему плен. Сломанные ребра, отбитые почки, недержание… Это при том, что, по его словам, крайний раз били недели три назад.

В плен попал раненым. На плече мыша летучая набита, как у большинства разведосов. За мышу его, понятное дело, «торбили» особенно сильно. Чтобы показать, что он не спецназовец, а говно…

Слушая это все, заметил: рука моя почти непроизвольно ощупывает карман разгрузки, где лежит та самая, на крайний случай, «снайперская» эфка…

На месте ли?

Не расстегнулась ли липучка?

Не выкрутился ли запал?

Правое плечо-то — тоже не пустое…

Мама худенькая такая. Курит одну за одной.

И плачет.

Плачет.

Плачет…

Сегодня Ротный, Ваня Лесик, я и Паша Калина прикрывали встречу комбрига с сепарами «батальона» «Восток», по поводу обмена пленными.

Винтовок не брали — встречу назначили в последний момент, и выдвинуться скрытно к месту ее проведения не было возможности. Автоматы и пулемет.

Встреча проходила за нашими позициями в поселке Красный Партизан, на трассе Горловка — Донецк, у самой границы Ясиноватского района.

От сепаров приехали заместитель командира «батальона» — позывной «Майор» и еще какой-то хрен в кубанке с голубым верхом и с навороченной снайперкой за спиной. Охрана 5 человек, рожи прячут под балаклавами. Мы — нет, нам бояться нечего.

Сепарское сопровождение стало метрах в 40 от нас — на дистанции кинжального огня. Пока командиры разговаривали, я все думал: успели они выдвинуть снайперов, или нет?

По всему выходило — успели. Впереди, метрах в восьмистах, заправка, там удобно. Слева от нас лужок и метрах в двухстах — посадка: там вообще отлично…

Беседовал комбриг около часа. Потом разошлись.

На позиции у Красного Партизана

На Красном Партизане, на здоровенной трубе два флага закреплены: наш и сепарский. Хотел сепарский отстрелить — не позволили. Хрень какая-то творится. «Перемирие», мать его…

Когда вернулись в базовый лагерь, посмотрел в Интернете, что это за хреноплеты с нами встречались. Всех найти можно, если умеешь искать… «Майор» — это Андрей Лихацкий, бывший руководитель военно-патриотического клуба в Моспино. А муфлон в кубанке — Юрий Проценко, позывной «Душман», бывший прапор-«афганец» из Дружковки.

Днем работали в Авдеевке. Штатно. Результативно.