— Не серчай, князь, — кротко отозвался священник, истово перекрестясь на иконы, — Не время сердиться теперь… Напрасно ты гнев на меня держишь: беда на Покчу понадвинулась! Теперича молиться надо, обидчиков своих прощать, а ты — серчать изволишь!..
— Не серчаю я, поп, на тебя, — буркнул Микал, не глядя на отца Ивана, — но горько, обидно мне становится за веру христианскую, которая меня погубила… и народ мой в несчастия ввергнула…
Священник посмотрел на князя с таким выражением удивления и укора в глаза, что тому сделалось неловко от его взгляда. Как будто стыд какой заставил покраснеть Микала.
— Ишь ты, дошло до чего! — покачал головой отец Иван, широко разведя руками. — На веру Христову ты ропщешь?.. Опомнись, чадо мое духовное! Вестимо, я пастырь недостойный, похуже наемника всякого буду, но душу-то, душу твою жалко! Уготовается она в ад кромешный, где будет плач и скрежет зубов… Опомнись, князь, не изрыгай хулу на Господа своего! Не гляди на меня как на пса смердящего. Ведь я по слабости своей человеческой непотребно живу, а святая вера православная яснее солнца красного будет! Какая же погибель от нее? Разве погибают люди от света истины, им же весь мир просвещен? А ежели житие мое греховное претит душе твоей, князь, возьми да и накажи меня по власти твоей княжеской, а веру Христову не замай! Ведь знаешь сам, сколь велико и спасительно учение христианское, только служители его многие нерадиво живут, из них же первый есмь аз!..
Говоривший стукнул себя кулаком в грудь и зарыдал совершенно неожиданно для князя, взволнованного горячей речью попа-грешника. Княгиня вторила ему, буквально захлебываясь слезами и с трудом выговаривая сквозь всхлипывания.
— Прости нас, отец Иван… Зачастую серчали мы на себя… А Микал на веру Христову сердцем восстал… А люди не безгрешные мы тоже… Нельзя же других осуждать…
— Верно, возроптал я на веру христианскую, — пробормотал Микал, потупя глаза в землю. — По-моему, так выходит — несчастлива вера христианская! При старой вере лучше мы жили…
— Опомнись, Михаил-князь! — воскликнул священник, смахивая с глаз слезы. — Досада в тебе возгорелась… Не помнишь ты, что говоришь… Какого же счастья тебе надобно? И разве счастливее вы жили, когда Войпелю-идолу поклонялись?
— Это кому как покажется. Вестимо, не лучше теперь. Вогулы вот сейчас нападают, а вскорости Москва придет…
— А ты Богу молись усердней, Бог-то и спасет тебя от всякой напасти!
— Чего Богу молиться? Бог-то христианский и предает нас в руки московские. А может, и вогулы побьют нас всех… Вот тебе и Бог христианский!