Произошел страшный переполох, перевернувший вверх дном все затеи князя Мате и воевод, недосмотревших вражьего приступа: Бурмат просто волосы на себе рвал с досады и горя, увидев подобную оплошность, непростительную для старых военачальников. Конечно, он сделал свое дело: распределил всех людей по крепостным валам, велел никому не отлучаться с назначенного места… но потом увлекся призрачной победой над врагом и не хватился вовремя: исполняются ли его предначертания? А легкомысленные ратники, услышав шум победы у городских ворот, не стерпели, чтобы не прибежать туда, оставив на вверенных им валах не более пятидесяти человек, да и те позабыли всякую осторожность, прислушиваясь только к победным крикам товарищей и не обращая на местность за валами ни малейшего внимания.
А когда караульные хватились, было уже поздно отбивать нападение. Москвитяне лезли на валы, приставляя к ним длинные сучковатые жерди, служившие им вместо лестниц… Ужас обуял пермян, сразу же бросившихся бежать к городским воротам, где гудела тысячная толпа их товарищей…
— Становись в ряды! Становись в ряды! — командовал Бурмат, махая в воздухе обнаженным мечом, чтобы придать бодрости ратникам. Десятники сновали в толпе, стараясь найти своих людей и привести их в должный порядок. Сам Мате не растерялся и резко выкрикивал с высоты ворот, где он стоял:
— Не робейте, друзья мои, не робейте! Живо мы москвитян книзу собьем, завалим их камнями да бревнами!.. У нас камней да бревен хватит, чтобы их давить! Знай только скатывай с горы!..
— Вперед! За мной! — рявкнул Бурмат и, мысленно призывая на помощь Бога христианского, побежал к тому месту валов, где, по словам оплошавших караульных, налезали хитрые враги.
Ратники повалили за любимым воеводой, решившимся лучше умереть на месте, чем отдаться врагу без сопротивления. Мате и остальные воеводы следовали за ним по пятам, безмолвно согласившись между собой делать то же самое, что будет делать покчинский военачальник. У всех мелькала в голове тревожная мысль:
«Успеем ли? Успеем ли? Не завладеют ли враги валами и частоколом?..»
— Поздно, поздно! — вырвалось у Мате, когда на глазах у всех перемахнуло через частокол с наружного вала внутрь крепости несколько человеческих фигур, в которых нетрудно было узнать москвитян.
И вдруг, точно по волшебству, множество вражьих воинов посыпалось с высоты частокола, видимо поднимаясь на него с той стороны на плечах друг у друга, что было проделываемо с замечательною ловкостью и легкостью. Раздался грозный клич: «Москва! Москва!» — и перед пермянами в одну минуту выросла стена мужественных противников, ощетинившихся бердышами и копьями.