Все эти полчаса Николай Иванович пролежал, глядя в потолок и настраиваясь на сложный разговор.
— Вы подумали над моим вопросом, товарищ Прутов? — без предисловий спросил Сталин сразу по прибытии.
Переспрашивать Николай Иванович не стал, ясно было, что за вопрос. Валять Ваньку в духе «мы же ведь договорились, а вы опять за свое» тоже. Не тот собеседник. Портить отношения с вождем не хотелось. Понятно, что ничего ему не сделают, но сложности возникнут точно.
— Да, товарищ Сталин.
— И что вы нам посоветуете?
— Как избежать войны с немцами, или как оттянуть ее на год-другой? — уточнил вопрос Николай Иванович.
— А можно избежать?
— Теоретически возможно. Показываем конкретными действиями, что мы цивилизованный европейский народ: евреев в лагеря, наших азиатских сограждан в резервации, желательно в пустыню.
Русских объявляем истинными арийцами, что, в общем-то, близко к истине. Да и не суть важно. Это больше политический вопрос. Объявила же германская пропаганда японцев «азиатскими арийцами», и ничего, нормально прошло. А потом вместе с Германией бодро и с песнями обрушиваемся на английских и американских «плутократов».
— Вы так не шутите, товарищ Прутов, — строго сказал Сталин. — Такие шутки у нас плохо понимают.
— А как иначе, товарищ Сталин? Европейцы, что ни говори, они природные расисты. А уж немцы на теорию расового превосходства только что не молятся. Вы должны помнить, что о русских классики марксизма писали. А считается, что это интернационалисты, лучшие, так сказать, представители…
— Они писали о царизме, который действительно был реакционным.
Николай Иванович поморщился:
— Товарищ Сталин, они писали о «реакционных» народах, которые можно и должно закатать под асфальт катком прогресса.
Нас в перестройку тоже уверяли, что «демократический Запад» борется не с нашим народом, а с «людоедскими» коммунистическими идеями, ясное дело, к тому времени уже устаревшими и непрогрессивными. А как только мы от них откажемся, то нас сразу все полюбят. Ага, полюбили, держи карман шире! Максимально ослабили и постарались добить. И добивали вовсе не некие абстрактные «идеи», а вполне конкретное российское государство.
После долгой паузы Сталин заметил:
— Один из ваших современников высказал мнение, что образовавшаяся после войны Германская Демократическая Республика была нашим самым надежным союзником.
— Действительно так, — не стал спорить Николай Иванович. — Но до этого пришлось разбить германскую армию, штурмом взять Берлин, принять безоговорочную капитуляцию, провести денацификацию. Сокрушительное военное поражение, как выяснилось, явилось действенным лекарством от идей расового превосходства.