— Туда проехать можно, — водитель показал на колею.
— Ждать здесь! — коротко приказал Гулько. — Проверю, как службу несут. Многие сейчас бдительность потеряли.
Он углубился в кустарник.
— Сегодня злей обычного, — не удержался один из конвоиров, доставая кисет.
— Так есть с чего, — всезнающий водитель, не стесняясь, запустил лапу в чужую махорку, принялся крутить жирную самокрутку. — Ему опять рапорт о переводе зарубили. Сказали, чтоб в Германии дослуживал. А здесь после войны на чем отличишься? Ни тебе шпионов, ни диверсантов. Одна пьяная пальба да драки. Вот и бесится.
Едва Гулько свернул на тропинку, ведущую к особняку, как столкнулся с сухопарым пожилым немцем в тирольке.
При виде советского подполковника фриц вместо того, чтоб испугаться, расцвел в доброжелательной улыбке.
— Wer bist du? (Кто такой?) — Гулько чуть отступил.
Старик успокаивающе выставил руки.
— Не пугайтесь, господин подполковник, — на чистом русском ответил незнакомец. — Вы среди своих. Я и сам в некотором роде подполковник.
Он вытянулся шутливо, коротко кивнул:
— Честь имею представиться, капитан второго ранга Горевой!
— Второго ранга? — переспросил Гулько, приглядываясь к чудаковатому старичку.
— Так точно! — браво повторил старик. — Имел честь под командованием адмирала Эссена воевать на Балтийском флоте. И хоть волею судеб вот уж двадцать пять лет обретаюсь на чужбине, но Россия навсегда здесь! — Он высокопарно ткнул себя сухим пальчиком в область сердца.
— Должно быть, изволите разыскивать капитана Арташова?
— Вы его знаете?
— Это наш гость. Если позволите, — провожу, — Горевой радушно указал рукой направление. — Как водится на Руси, друг нашего гостя — наш гость.
— Ваш гость? — Гулько пригляделся. — А кто вы сами, черт возьми?
— По-моему, я представился. В настоящее же время состою управляющим у баронессы Эссен.
— Это что, жена того адмирала, у которого служил?
— Никак нет. Не жена, а вдова. И не адмирала, а его племянника.
— Один хрен, белогвардейская сволочь! — определил Гулько.
Благодушие сошло с Горевого.
— Во-первых, белогвардейской, как вы изволили выразиться, сволочью адмирал Эссен быть не мог хотя бы потому, что скончался за два года до вашей революции. Он был просто знаменитым русским адмиралом.
— Русский или белогвардейский — всё едино. Есть советский и — все остальные, — отчеканил Гулько, с нарастающей алчностью разглядывая Горевого. — Ну а сам?
— Что сам?
— Сам-то не умер. Эва куда сиганул! — Гулько облизнулся в предвкушении удачи. — Где был в Гражданскую? Ну!
Старик слегка смутился. Но то ли вранье претило, то ли не заметил надвигающейся опасности. Ответил честно.