Меж тем сильно припекло. Сашку нагнал Петро Будник.
— Привал бы, — он намекающе отер рукавом пот и кивнул на командирскую спину.
— Хочешь схлопотать в дыню, подойди сам, — ехидно предложил Сашка.
Будник опасливо почесал увесистый подбородок.
— Всё переживает, — определил он. — И чо душу рвет? Не его ж вина, что на мину напоролись. Война, она и есть угадайка. Поди определи, чего ждет в прикупе. По мне лучше вспоминать, если кого спас. Спится спокойней.
— Это ты считаешь, кого спас. А он свой счет с другого края ведет.
— М-да! Одно слово — Обгони Смерть. Зря не назовут, — хитрый Будник, добившись, что влюбленный в командира Сашка сомлел от удовольствия, подступился к главному.
— Не знаешь, случаем, чего нас по побережью гонят?
Сашка самодовольно повел плечом, — «я да не знаю»!
— Получен приказ — разместиться поближе к морю и осуществлять наблюдение за береговой линией, — с важностью сообщил он.
— Не понял, — Будник озадаченно тряхнул крупной, обросшей, как валун, головой. — Какое, к черту, наблюдение, если немцев отовсюду повыбили? С часу на час капитулируют. За кем наблюдать-то? Разве что за фрицевскими бабами. Так это мы и без приказов горазды, а?
Будник подтолкнул Сашку локтем:
— Эх, кореш, быстрей бы погоны снять! Вернусь, перво-наперво по всем бабам — что вдова, что солдатка — шершнем пройдусь! Кто не спрятался, я не виноват.
— А не боишься на какого-нибудь ухажера с ломиком нарваться? — поддел Сашка.
— Хо! Напугал слона дробиной, — Будник беззаботно хмыкнул. — Смету тыловую крысу и не замечу!
— Вот и я к тому: не надо бы тебе, Петро, из армии уходить. При твоем гоноре, помяни мое слово: на гражданке полгода не пройдет, как заново сядешь.
— Так это когда еще, — мрачное пророчество Будника не сильно огорчило: он и на день-то вперед не загадывал. А полгода мирной жизни виделись отсюда и вовсе чем-то безмерным. — Главное — чтоб полной грудью! А там как картея ляжет.
Ефрейтор, в прошлой, довоенной жизни удачливый шулер, предвкушающе потянулся крупным налитым телом.
Сашка заметил, что командир впереди слегка повернул голову, словно прислушиваясь, и быстренько насупился, будто отгораживаясь от любопытного Будника, — ему уж перепадало за болтливость.
Арташов слышал перешептывания, понимал, о чем ропщут сомлевшие на солнце бойцы, но упрямо продолжал движение, — вот-вот должны были объявиться посланные вперед квартирьеры.
Солдаты и впрямь вымотались. Задремавший на ходу Карпенко наступил на пятку Захарчуку. Тот возмущенно повернулся:
— Чего спотыкаешься, хохол?
Карпенко встряхнул головой. Мечтательно зевнул во всю пасть: