— Новая эра, другие времена! — возликовала Элка, открывая сумку, висевшую у нее на плече.
В ней был паспорт Мод, в котором она хранила, на удачу, пакт былых времен. Она расправила листок и пробежала его глазами.
— Что это? — спросил Вейсс, заинтригованный видом крови.
— Ничего, — ответила она.
Она сняла свои золотые часы, прикрепила их к бумажному самолетику и бросила снаряд в сад к Мериньяку.
— А вы меткая, — констатировал Вейсс.
Священник сел за руль и включил мотор.
— Я вас не спрашиваю, который час, — сказал он, опуская стекло.
«Наш», — подумала она. Вейсс высунулся из окна, чтобы посмотреть, сможет ли он свернуть в аллею. Он ехал медленно.
— Вы сказали, что вы знаете Мериньяка? — переспросила пассажирка.
— В прошлом году он прямо здесь спас токсикоманку, которую избивали.
— Франк?
— Той ночью ваш друг сильно рисковал, дилер был вооружен.
— Это, наверное, была блондинка.
— Говорят, что потом он ей передал деньги, и с тех пор она завязала.
— Какая-то рождественская сказка.
— Почему бы и нет?
— Мелкий Бес не так плох, как кажется?
— Всегда может случиться неожиданное искупление.
— И вы, значит, тоже не святой?
— Конечно, нет.
Люк обернулся к Элке с таким видом, словно просил прощения. «За какую это вину он заранее просит прощения?» — спросила она себя. С сомнением она подумала, что скоро надо будет прекратить писать. Выздоровевшая и даже спасенная, она закончила свою историю. Князь Мира был не Мериньяк.
— Не забудьте «Кровавые розы», — напомнил священник, притормаживая перед группой трансвеститов. Мы припозднились, — сказал он, высовываясь из фургончика для рукопожатия.
Раздались жидкие аплодисменты.
— Элка, возьмите кофе и презервативы, я займусь остальным.
— У меня дома есть фотография «Кровавых роз». Я смогу показать вам ее после мессы.
Она вышла из машины, ступая, как по минному полю…
— Месса в церкви Благовещения отменена до сентября, — сказал священник, поднимая стекло.
Мы покинули улицу Сен-Луи-ан-л'Иль и направились на улицу Двух Мостов. Надо было проехать вдоль террасы бистро, витрины антиквара и нескольких ворот, чтобы достичь дома номер 7. Проход в подъезде, слишком узкий — от почтовых ящиков, вел во внутренний двор. Пройдя это патио, оказываешься перед дверью с зелеными наличниками.
Вейсс повернул ключ.
— Будьте, как дома, — сказал хозяин, проходя. Проем был такой узкий, что мне пришлось наклониться.
Он повесил свою сумку. В однокомнатной квартире был очень высокий потолок. Нишу занимала Богоматерь с младенцем. При каждом движении двери луч света ложился на статую; своим наивным изяществом деревянная полихромная скульптура напоминала религиозное искусство шестнадцатого века.