Птица развернулась и пошла обратно в лес медленно, вразвалку, словно предупреждая Ричарда: только посмей сказать что-нибудь обидное о пучке курчавых перьев на моей гузке!
— Я просто хотел взглянуть на эту птицу, — вполголоса сказал профессор, и глаза его, к удивлению Дирка, наполнились слезами. — Не мое дело вмешиваться…
— Это птица додо? — затаив дыхание, спросил Ричард.
— Да, — ответил профессор. — Одна из трех оставшихся к этому времени. Год тысяча шестьсот семьдесят шестой. Через четыре года они все умрут, и больше их никто и никогда не увидит. Идемте отсюда.
За плотно закрытой наружной дверью перед угловым подъездом во втором дворике колледжа Святого Седда, где всего долей секунды ранее мелькнул слабый проблеск и исчезла внутренняя дверь, слабый проблеск повторился, и дверь появилась вновь.
Во тьме возникла тучная фигура Майкла Вентона-Уикса. Он шел по направлению к этой двери, оглядывая угловые окна. Слабый проблеск остался незамеченным среди всполохов каминного пламени, мерцающих в одном из них.
Человек вгляделся в черноту неба, пытаясь рассмотреть то, что совершенно точно там было. Впрочем, он так же точно знал, что нет ни малейшего шанса это увидеть даже в безоблачную ночь. На орбите Земли болталось столько хлама, что на присутствие еще одного предмета — даже такого объемного, как этот, — никто не обращал внимания. Да, так оно и было, хотя порой его присутствие все же проявлялось. Время от времени. В сильную волну. А такой сильной волны, как сейчас, не было почти две сотни лет.
Теперь наконец все на своем месте. Идеальный носитель найден.
Он шел через внутренний дворик колледжа.
Сначала казалось, что на его роль подойдет сам профессор, однако попытка не удалась. Последовало разочарование, ярость… и — идея! А что, если доставить на Землю электрического монаха? Они для того и придуманы, чтобы верить во все подряд, и легко поддаются влиянию. Уговорить такого выполнить задачу — нет ничего проще!
Увы, экземпляр оказался безнадежным. Да, верил он во что угодно. Но не дольше пяти минут, а после становился упрямее профессора, который ни в какую не хотел делать то, что запретил сам себе.
Затем еще одна осечка, и — о, чудо! — вот он, идеальный носитель.
Он уже доказал, что выполнит требуемое без малейшего угрызения совести.
В уголке неба сквозь сырой туман пробилась луна. У окна мелькнула чья-то тень.