Сегодня, спустя почти оборот моего нахождения на этой планете я окончательно поняла, что цивилизованных таурианцев не бывает. Все это маска, напускное. Вежливые обращения, пожелания, улыбки. Всего этого нет. Есть просто зверь, живущий в каждом из них, и на какое-то время спрятавшийся или ушедший в тень, терпеливо ждущий своего момента. Традиции? Условности? Ерунда! Инстинкты, именно они ведут население этой планеты, именно они отвечают за все. Даже за мое поведение. Мои вспышки гнева, жестокости. Такого не было в прошлой жизни. Да, я была неприятным человеком, но я не была кровожадной садисткой. Не была.
Вот так, Лил, вот так. Все просто. Все очень, очень просто, ты уже давно не человек, но ты ведь и до этого уже обо всем догадывалась, не правда ли, Лил? Ты никогда не была глупенькой девочкой.
Вверх. Вниз. Вверх. Вниз.
Я стояла напротив огромного зеркала в ванной и расчесывала волосы, медленно перебирая пряди и поднимая руку вверх, чтобы потом аккуратно опустить ее вниз. Глаза, и без того большие, в полутьме казались еще больше, а кожа почему-то бледнее. Я не считала, сколько раз провела щеткой по волосам, как то давно слышала, что нужно никак не меньше ста движений, ерунда. Да и кому это нужно? Бред. Но я стояла и расчесывалась, вспоминания сегодняшний день и уважаемого Кутон. Его наверно я не забуду уже никогда.
Было ли мне его жаль? Возможно, но тогда все перекрывала вспыхнувшая жажда мщения, и ее не останавливало даже то, что я то выжила, как и мои спутники, и вполне себе благополучно будем жить дальше, а вот Кутон после транзина вряд ли.
Я смотрела как ломала его жидкость, введенная в вену, как вскоре он стал меняться. Я видела, как от напряжения у него выгибалась спина, как совсем не видимые вены вдруг стали видны, и четкими росчерками побежали по телу. Это было страшно. Живые черные змеи сбегали по рукам, проявлялись на шее, выходили на лице. Он цеплялся пальцами за подлокотники кресла, к которому был привязан и царапал когтями металлическую планку, все еще пытаясь вырваться.
Неприятный, режущий звук, скрябанье когтей по металлу, чередовался с животным подвыванием, а зачастую они звучали слитно, пробирая до мурашек, до зуда в кончиках пальцев. Хотелось встать и прекратить пытку, но я сидела, вслушивалась в эти звуки, всматривалась в лицо и ждала.
Он сломался быстро, хотя честно скажу, в какой-то момент я хотела все прекратить, но он все же сломался и заговорил, стеклянными глазами всматриваясь в неизвестное. Он говорил, перемежая нечеткие слова с подвыванием и всхлипами, а я снова слушала, как и мужчины. Он уже не мог связно мыслить, от боли, или от препарата, поэтому отвечал лишь на вопросы, короткие и ясные.