Секунды тянулись, как загустевший мед из горшочка, и казалось, он никогда не наступит, этот миг, когда шар сочтет принесенную ему клятву вполне искренней. А едва пламя облило призрачным светом кисть напарника, тень сделала крохотный скользящий шажок ближе, почти уверенная, что в такой напряженный момент этого не заметит никто из присутствующих. Ну, кроме Ганти.
И он действительно заметил и невольно закаменел лицом, не желая никому показывать своих истинных чувств. Невольной гордости за воспитанницу, умеющую искренне переживать за своего подопечного, и острого сожаления от ясного понимания – другой такой ученицы у него наверняка больше не будет, хоть разбейся. Ритуал безбрачия отнимал у теней только желание любить, но не мог отобрать всех остальных чувств. Если они были присущи человеку изначально, разумеется. А вот Шенлии, при всех ее прочих способностях, мать-судьба, к сожалению, недодала благородства и щедрости души.
– Я, Таэльмина дэй Азбенд, – убедившись, что огонь не принес Харну никакого вреда, облегченно выдохнула тень и бестрепетно заняла его место, – клянусь на глазе судьбы ничем не обижать и не оскорблять жителей Сиандолла и уважать правила, по которым они живут. И выбрать свой путь в соответствии с собственными принципами и желаниями.
Лица советников стали кислее столетнего уксуса, Ганти шагнул к бывшей ученице так же плавно и стремительно, как недавно бросалась к герцогу она сама, Изор хищно оскалил клыки.
Но сама Таэльмина ничего этого не видела, завороженная происходившим с ее рукой действом. Призрачный огонь охватил всю тонкую кисть, словно прилипшую к гладкой и прохладной поверхности камня, и тот вдруг начал теплеть, а душу тени охватило смутное волнение. Не страх, нет, тень не находила в своей осмотрительной клятве причины для гнева матери-судьбы или внимательно следящих за артефактом магов. Скорее, это странное ощущение было предчувствием чего-то необычайного, и подтверждалась эта догадка резко потеплевшим браслетом напарников.
Да и призрачное пламя, вьющееся вокруг ее руки, стало вдруг выше и ярче, и хотя никакого жара тень пока не чувствовала, но прекрасно догадывалась – это лишь предупреждение. И все еще может измениться в любой момент.
Оно и переменилось; с неуловимой скоростью призрачные язычки вдруг заскользили вверх по рукаву старомодного муслинового платья, словно желая добраться до лежавшего на шее завитка, выбившегося из-под заколки.
К девушке ринулись сразу трое из присутствующих, и если первый оказался быстрее всех, зато второй был намного сильнее. Он одним взмахом мохнатой лапы размел всех в стороны и попытался отдернуть Таэльмину от артефакта. По тихому проклятию, сорвавшемуся с губ встревоженного магистра, Хатгерн первым сообразил, что Изору это не удастся. Его собственная ладонь еще помнила прикосновение гладкого шара, на миг точно прилипшего к коже, причем так плотно, словно он был намазан смолой. И он угадал, в следующий миг неведомая сила отшвырнула лапу разочарованно рыкнувшего огра прочь.