Через расчищенное «дворниками» лобовое стекло мы увидели, как перепоясанный белой портупеей инспектор ГИБДД, в тулупе и в валенках с галошами, вышел на обочину дороги. Взмахом жезла он приказал остановиться «девятке» асфальтового цвета; я увидела на машине тот самый заветный номер.
В том, что так быстро удалось перехватить Лебедева, главная заслуга принадлежала Паше Шестакову. Представившись товарищем Анатолия Максимовича, он позвонил его супруге Тамаре Ефимовне и узнал, что полковник уехал в деревню к матери. Супруга любезно добавила, что Толя вернётся вечером. А из той деревни другого пути в город не существовало, и потому полковник обязательно должен был проехать мимо пикета, близ которого мы устроили засаду.
Все, кто находился в «Шевроле», тут же замолчали, и только сидящий за рулём Жамнов хмыкнул.
— Это, скорее, не «пенсионер», хотя лет ему много. Настоящий профессионал, сразу видно. Много ездит, почти каждый день. Стиль быстрый и безопасный, перестраивается отлично.
— Как бы этот «профессионал» не создал нам сложностей! — предупредил Шестаков. — Такие обожают права качать. Ты им — слово, они тебе — десять.
— С уголовным розыском не забалуешь, — успокоила всех Марина.
Из-за руля «девятки», отстегнув ремень безопасности, выбрался невысокий, плотно сбитый мужчина в чёрной с белым мехом дублёнке и бобровой шапке. На его пунцовом, круглом лице я заметила крайнее удивление. Прекрасно знакомый с правилами дорожного движения, уверенный в себе, Анатолий Максимович Лебедев знал, что не нарушил сейчас ни единого пункта этих правил. Он явно не чувствовал за собой никакой вины и потому очень удивился.
Инспектор откозырял ему, представился. Лебедев растерянно кивнул, огляделся и увидел ещё одного человека, который подошёл сбоку. В руке симпатичный чернобровый парень держал раскрытую красную книжечку — удостоверение сотрудника уголовного розыска.
Лебедев теперь смотрел на него, чуть приоткрыв рот с тонкими губами и превосходными крепкими зубами. Он, должно быть, хотел заявить, что произошла ошибка, но никак не мог сформулировать свою мысль. А капитан Геннадий Кайкан, с которым у нас всё уже было оговорено, что-то сказал на ухо Лебедеву, и тот согласно кивнул.
Мы знали, что как только Кайкан со своими ребятами сядет в машину к Лебедеву, и она тронется с места, наш микроавтобус должен ехать следом. Разумеется, всем, особенно Кулдошину, при допросе присутствовать нельзя, а вот для меня Гена согласился сделать исключение. Он намеревался представить меня как практикантку, которой необходимо поучиться методам проведения допросов. Хотя я, несмотря на свои двадцать шесть лет, могла поучить этому делу любого. Единственное обстоятельство, мешающее мне самой беседовать с Лебедевым, состояло в том, что я не являлась работником милиции, и потому полковник имел полное право послать меня подальше. С Кайканом он так поступить не мог и потому вынужден был подчиниться.