На пятом этаже лифт встал. Мы выкатили коляску, выволокли пакеты. У двери семьдесят первой квартиры рыжая попутчица достала брелок с ключами.
— Что, Прохор Прохорович работает уже? — с любопытством спросила она. — А Вира говорила, что инвалидность ему собираются дать…
— Работает, вроде. Я не в курсе.
Интересно, зачем Севычу потребовалось моё участие в делах ФСК? И кто такой этот Прохор Гай? Что-то брезжит, но не оформляется в целый образ. Редкое имя, да и отчество тоже. Вроде, слышал о нём ещё давно, когда тренировал каратистов в подвале на Лиговке. И приятель мой Славка Плескунов, упоминал про Гая. Кстати, и Сашка Минц-Николаев был с ним знаком.
Севыч говорил, что Гай с Плескуновым вызывают у него восхищение. Из таких-то семей — и в люди выбиться! Кто их только надоумил в Университет поступать? Да ещё на юридический факультет? И ведь добились всего, сами себя сделали. Это не Минц, которому всё в рот клали. У Плескунова отец был алкашом, а Гай своего вообще никогда не видел. И плевать, что оба говорят с диалектом. Им ведь не нанимали репетитора по риторике…
— Спасибо вам большое за помощь! — Соседка завезла коляску к себе в прихожую. Её флегматичный ребёнок так ни разу и не гукнул. — Передавайте им привет, Вире с Прохором…
— Как зовут бутуза вашего? — успел я крикнуть в щёлку.
— Андрей! — ответила женщина. И мне сразу стало тепло на сердце.
— Тёзки, значит, — сказал я.
Не знаю, услышала ли дамочка мои слова. Я как раз позвонил в дверь, и она открылась.
Я снял шляпу, шагнул через порог. Почему-то в квартире темно — видимо, задёрнуты шторы. На пороге стоял Грачёв, широко раскрыв объятия. Конечно, он по-тихому, через глазок, осмотрел площадку и уже знал, кто приехал.
А дверь у Гая неплохая, бронированная на уровне лёгкого танка. Но спереди стоит другая — деревянная, обитая кожей. И это правильно — нечего привлекать внимание к своему жилищу. Гай ведь работник спецслужб. Он знает, как надо маскироваться.
Севыч моментально затащил меня в переднюю, защёлкал замками. Из-за темноты показалось, что мы очутились в огромном сейфе. Мы поздоровались, по привычке насовав друг другу в бока. Севыч был одет по-простому — в чёрной рубашке и «варёных» джинсах. Молодой вдовец недавно вернулся с малой родины, из Сочи, и выглядел на все сто.
— Я решил наконец-то вас с Прошкой Гаем познакомить, — заявил он, принимая у меня шляпу и плащ. — Ты, наверное, помнишь. Они со Славкой Плескуновым жили в общаге, на Васильевском…
— Всё помню, можешь не объяснять. — Я взял с подзеркальника свой кейс. — Куда теперь идти? И почему такая темень, позволь спросить? Кстати, где сам хозяин? Он не может сам встретить гостя?