Лиза уволилась из станционного буфета. С середины марта не выходила из дома. Соседям мать сказала, что дочка уехала в Краснодар, к родственникам. В ночь на тринадцатое апреля, по колено проваливаясь в мёрзлую грязь и высоченные ещё сугробы, Меланья Макаровна отнесла новорождённого к порогу местной больницы, предварительно завернув в ватное одеяло. Там положила внука на крыльцо, стукнула пару раз в окно и скрылась.
Мальчик тут же проснулся и расплакался. Видимо, голосок у него и тогда был — громче некуда. Тут же выскочила дежурная медсестра и подняла находку, отнесла в тепло. А утром участковый во всём разобрался. Он опросил с десяток могочинцев и выяснил, что ватное одеяло принадлежит семье Гаев. Соседки помнили каждый лоскуток на нём, и никогда не перепутали бы с чьим-то другим. Всё разглядели, когда Меланья сушила одеяло на заборе, а Лизка стерегла, чтобы не спёрли.
Насчёт Лизки участковому доложили, что она давно не появлялась на улице, не попадалась никому на глаза. Милиционер явился к Прохору с Меланьей, увидел их дочку в постели. У Лизы началась родильная горячка, и её срочно госпитализировали.
— Где ребёнок?! — гаркнул участковый и пригрозил супругам страшными карами.
Гаям пришлось сознаться, что подкидыш — их внук. В противном случае начались бы поиски тела новорождённого. Одеяло Меланья опознала как своё. Представитель власти потребовал забрать ребёнка в дом, иначе будет открыто уголовное дело. Прохору Карповичу хватило и одной высылки, а потому пришлось смириться.
Лиза, чтобы подластиться, назвала сына в честь бати. Но оказалось, что насильно мил не будешь. Прошку ненавидела вся семья — совершенно безвинно. Лиза словно отбывала наказание до совершеннолетия сына. А мальчик рос хорошеньким и умненьким. Он даже с годами меньше стал походить на японца. Когда пошёл в школу, был уже глазастый, и волосом — тёмный шатен.
Учиться он начал в Могоче. Потом переехал в Читу. Там жил в семье дяди Анисима — рабочего овчинно-меховой фабрики. Окончил десятилетку с золотой медалью, но в институт не пошёл. Стал работать там же, в Чите, на мебельной фабрике. В срок пошёл служить на китайскую границу — совсем недалеко от дома. Там и попал под обаяние спецслужб, с которыми потом связал жизнь.
Те дни Прохор вспоминал с удовольствием. В нём наконец-то увидели не приблудыша, а человека, причём уникального. Обнаружив у себя феноменальные способности к языкам, Прохор после демобилизации решил пойти в разведку. Бабка с дедом к тому времени умерли, и в Могочу он не вернулся. Елизавета же переехала в Горький к мужу, родила сына. А через два месяца после того, как мы познакомились в «десятке», погиб отчим Гая, Иван Самохин. С ним Лизу познакомила сестра Пелагея, работавшая на судостроительном заводе «Красное Сормово».