— Алисочка, лапулечка, здравствуй! Хочешь кофейку? — Марина полезла за чашкой в левый нижний ящик стола. — Проклятая оса, я и так боюсь! И у меня аллергия! Если ужалит — смерть! Жнудит и жнудит, совсем голова распухла! Может, хлопнешь её?
— Зачем убивать столь совершенное существо? — Алиса открыла окно и два счёта, размахивая скоросшивателем с документами, выгнала осу на улицу. — Муху — пожалуйста. Таракана — милости просим. А осу — нет. Они полезные, уничтожают моль лучше всякого нафталина. Вот, всё тихо.
— Умница моя! Спасибо! — Страдальческие складки на ухоженном лице Марины разгладились. — За это тебе тем более полагается чашка кофе.
— Не знаю, как вы на такой жаре кофе пьёте, а я не могу. Можно в город позвонить? Только, боюсь, коротким разговор не будет.
— Говори, сколько влезет! — расщедрилась Марина. — Я выйду.
— Как хотите. — Алиса, открыв книжечку, принесла к «Панасонику» и набрала номер.
Телефон пропищал семь раз, потом послышались длинные гудки. Пропустив шесть сигналов, Алиса уже собралась дать отбой, потому что дома, похоже, у Оленниковых никого не было. Бабушка Дениса по возрасту ещё не была пенсионеркой — ей не исполнилось и пятидесяти. Когда Алиса уговаривала Людмилу Оленникову забрать сына из лагеря, речь зашла о бабушке и её нежелании сидеть с внуком.
— Да-да!
В трубке раздался очень весёлый, даже возбуждённый женский голос. В тоне говорившей сквозило густое жеманство, угадывалась наигранная любезность.
Алиса ещё никогда не разговаривала со Светланой Лазаревной, но почему-то сразу отнеслась к ней враждебно. Единственный внук едва не повесился, а бабуля играет голосом, как молоденькая. Хочет понравиться чужим в ущерб самым близким.
— Светлана Лазаревна? — на всякий случай уточнила Алиса.
— Да. А с кем я говорю? — Женщина явно ждала другого звонка.
— Это Алиса Янина, вожатая из лагеря «Чайка», где сейчас находится ваш внук Денис. Я хочу с вами посоветоваться.
— А в чём, собственно, дело? — Тон бабушки стал совсем скучным. — Он заболел?
— Хуже. Он хотел покончить с собой. — Алиса сначала не собиралась вот так рубить с плеча, но сейчас решила бабушку не щадить.
— То есть?.. Я не понимаю! Восьмилетний ребёнок кончал с собой?
— Да, он хотел повеситься. К счастью, у него это не получилось. Но мальчик в ужасном состоянии — я имею в виду настроение. После того, что произошло, ему никак нельзя оставаться в лагере. Вы понимаете, что дети — достаточно жестокий народ? Запретить им дразниться не может даже директор. Пока Денис лежит в санчасти, но завтра его выпишут. И он может повторить попытку… Кроме тоски по матери его будут травмировать напоминания об этой ужасной истории.