Вечером невесту официально забирали из рук матери (это действо, вероятно, символизировало похищение сабинянок, впрочем, ученые в этом не уверены). После этого ее отводили в дом жениха, а она должна была делать вид, будто сопротивляется. Ее сопровождали друзья, которые вместе с зеваками кричали «Talasio!», совсем не задумываясь о том, что означает это слово, а также пели непристойные песни, смысл которых понимали очень хорошо. Римляне одобряли эти публичные непристойности, полагая, что они обладают магическим действием и способствуют плодовитости. Жених и его друзья кидали в толпу орехи, которые собирали дети.
Сопровождение невесты в ее новый дом было главной частью брачной церемонии и выполнялось всегда, даже когда жених отсутствовал, посылая вместо себя письмо или доверенного человека. Впрочем, это случалось очень редко.
Самую важную роль в процессии играли три мальчика, родители которых были живы. Один держал невесту за левую руку, другой – за правую. Третий шел впереди и нес факел, зажженный в очаге родного дома невесты. Его изготовляли из сосны или боярышника; всего в процессии было пять факелов. Другие участники несли веретено и прялку.
Когда процессия подходила к дому жениха, наступал черед других обрядов. Мальчик выбрасывал факел (как сегодня невеста бросает свой букет), и присутствующие старались его поймать, поскольку это обещало долгую жизнь. (Если мужа или жену заставляли вступать в брак насильно и они хотели, чтобы супруг побыстрее умер, невеста, схватив факел, должна была потушить его и положить под брачное ложе; если же жениху удалось захватить факел, он должен был положить его на могилу, чтобы он там догорел. Так, по крайней мере, пишет ученый Фест.)
После этого невеста втирала в дверной косяк масло и жир; в древности это был волчий жир, поскольку волков было очень много; и вытирала их шерстью; после этого жених брал ее на руки и переносил через порог. В доме она должна была дотронуться до огня и воды (это были главные элементы любого дома – от частного до Дома сената, где жили девственницы-весталки). В зале стояла маленькая брачная кровать, но не для новобрачных, а для их духов: гения жениха и юно невесты. Собравшиеся пели эпиталаму, и один из мальчиков отводил невесту в спальню, где ее раздевали женщины, которые выходили замуж всего один раз. Потом они уходили; появлялся жених и ложился в постель.
На следующее утро молодая жена, теперь уже не девушка, а матрона, в первый раз участвовала в религиозном обряде своей новой семьи.
В идеальном обществе женщины, вероятно, не должны вступать в брак больше одного раза, и Тацит считал, что такое общество имелось у некоторых германских племен, где мужчины отказывались жениться на женщине, которая уже потеряла девственность. Здесь женщина «любила не мужчину, а свое положение замужней». В Риме матроны, которые прожили в одном браке (их называли univirae), были на особом счету – только им разрешалось раздевать невесту перед первой брачной ночью.