Только сейчас на курсах парашютистов, куда я был направлен от военкомата, мы узнали подробности. У него случился полный отказ основного купола, а запасной он не сумел открыть от испуга. Рухнул юноша в сугроб, наметенный перед высоким забором, выбрался из него в горячке, пробежал около двух десятков метров и упал замертво.
Теперь я сам стоял в шеренге парашютистов в ожидании проверки. Я до сих пор не могу ответить себе на вопрос: почему меня в молодости так тянуло в экстремальные ситуации, связанные с риском для жизни?
Меры тогда были приняты, и запасной парашют, так же как и основной, был снабжен специальным прибором, который по достижении определенной высоты открывал его автоматически. Однако страх от этого не уменьшался, скорее наоборот — перед глазами так и стояла та картинка с падающей черной точкой в небе.
Старенький Ан-2 тарахтел, разогревая двигатель. Инструктор проверял нас, бесцеремонно дергая за лямки, осматривая контровки и правильность установки парашютных приборов. Затем дал команду, и мы, неуклюже переваливаясь, двинулись по натоптанной тропинке к самолету. С трудом преодолевая напор обжигающего ветра от винта Ан-2 и с помощью бортинженера, мы по очереди взбирались в самолет.
К тому моменту, как Ан-2 набрал нужную высоту и вышел на боевой курс, не было уже ни страха, ни волнения — полное отупение овладело моим разумом. Если бы мне тогда сказали, чтобы я снял парашют и выпрыгнул, — я бы так и сделал.
Рявкнула сирена, и загорелся оранжевый огонек. Все встали. Я был седьмым, то есть предпоследним. Выпускающий инструктор отворил дверь, и поток ледяного ветра ворвался внутрь. Загорелся зеленый свет на табло, а сирена уже ревела не прекращаясь.
Парашютисты один за другим исчезали в проеме, салон пустел. Вдруг передо мной открылась бездна, ноги мои подогнулись от страха, и я выпал наружу. Как положено, отсчитав «пятьсот один — пятьсот два — пятьсот три», я дернул кольцо и стал ждать рывка открывшегося купола. Время как будто остановилось. Наконец последовал рывок. Я даже не успел выдернуть «красную стропичку», которая отсоединяла петлю металлического тросика прибора от запаски, и плюхнулся в сугроб.
Счастье переполняло меня. Я не торопился вставать со снега и, улыбаясь во весь рот, глядел в небо влюбленным взглядом. Ветра не было, оба купола, основной и запасной, лежали рядом со мной.
Громкое тарахтенье заставило меня поднять голову. Ко мне, вздымая тучи снега, мчались аэросани. Не доезжая десятка метров, они резко остановились, дверь распахнулась, и ко мне, увязая в глубоком снегу, бежал инструктор. Лицо его было белым, под стать снегу. На ходу он кричал: