Я-то думал, сойдет гладко. Да, не ожидал подобных трудностей. Ну что такого? Приехать, найти шестипалого и вернуться. Как в сериале про Джеймса Бонда «Дело о шестипалом писателе». Да, но мы не в кино, а я не Джеймс Бонд. Людей с шестью пальцами на правой руке – половина поселка, и что дальше? Я думал – приеду, найду самый большой дом, в каком может жить человек, продающий свою книгу тиражом в девяносто миллионов. Узнаваемый, роскошный дом – с газоном и садом, с бассейном и кабинетом, а в кабинете будет стоять его огромный рабочий стол вишневого дерева. Как посмотришь – сразу ясно: здесь творит великий ум… И ничего подобного. В Бредагосе нет больших домов. Здесь просто негде обитать Томасу Мауду! Великие люди не живут заурядной жизнью. Эксперт ошибся. Он ведь так и не объяснил Коану, как именно стало известно, что рукописи посылались из Бредагоса. Может, он этот поселок вообще с потолка взял? Или, например, рукопись отправляли отсюда, а сам Мауд в другом месте? Тогда почему следы пальцев на рукописи – от шестипалой руки? Какой шестипалый листал ее? Необходимо выяснить. Кстати, роман ведь включает сцену со свечами, копирующую своеобразную местную мессу. Он должен быть или бывать здесь».
Размышляя, Давид незаметно добрался до буковой аллеи с именами на деревьях. До буков, предназначенных на гробы местных уроженцев. Вот и дерево, помеченное его именем, – они с Сильвией вырезали его в день, когда ходили к Эстебану на день рождения Алисии. Он вспомнил, как думал тут о людях, которые выращивают себе гроб при жизни, и эта мысль вновь увлекла его. Буки уже не казались мрачными. Смущали только мощные корни, тянувшиеся вглубь. Они останутся и тогда, потом, когда остальное дерево оденет собою труп и будет зарыто в ту же землю. От корней шла поросль, уже превращаясь в молодое дерево. По словам Эстебана, многие оставляли прикорневую поросль для выращивания дерева себе. Поросль от деда, от отца… отцы и дети, деды и внуки.
Давид дошел до дерева, за которым в тот день Эстебан ухаживал. Поискал имя, вырезанное на коре. И нашел, но это не было имя Эстебана. Оно гласило: Алисия Руисеко. Эстебан ухаживал не за своим буком, а за деревом жены. Сама-то она уже не могла, лежала в постели в последней стадии неизлечимой болезни. И скоро ее похоронят – эту правду знали все, Эстебан тоже. И он ухаживал за деревом, как за самой Алисией.
Вернувшись от дерева Алисии к своему, Давид задал себе вопрос: что с ним будет дальше? Ведь оно теперь подписано – вон как ясно читается на коре его имя. Не срезать ли его, мельком подумал он, и даже потянулся за ножом – но что-то остановило его.