Также отец Михаил сообщил о ближайших планах культистов, захвативших Кэлмонар — религиозное шествие по определённому маршруту, которое должно закончиться внутри собора.
— Хозяин.
Себастина вошла в главный зал, роняя на каменный пол капли воды со своего плаща.
— Сильно льёт?
— Весьма.
— Но их это не останавливает.
— Мне показалось, что им нравится вода. Судя по всему, эти люди считают стихию частью религиозного действа, хозяин.
— Жаль, что отец Михаил не смог узнать больше для нас, но, следует благодарить богиню уже за то, что он свалился в наши руки.
Себастина скинула мокрый плащ на пол. Под ним она была одета точно так же, как Крюгер: кожаная куртка, высокие ботинки армейского образца и армейские же брюки, заправленные в них. На поясе покоились мясницкие тесаки и три метательных ножа. Моя горничная сняла серебряную маску и надела очки со стёклами-половинками.
— Их много, хозяин.
— Нас тоже.
— В столкновении армии и бунтующего народа, побеждает, как правило, народ.
— На первых этапах. Вспыхивающие бунты имеют эффект неожиданности коли внутренняя безопасность ратлингов не ловит, но, когда и если армия начинает действовать слажено и реализует свои преимущества в боевой подготовке и наличии оружия, народные волнения подавляются. Вспомни судьбоносную ночь Йоля на заре нового тысячелетия. К тому же, мы готовы, и если нам окажут сопротивление, я устрою в этом проклятом городе такую резню, что подавление Старкрарского восстания покажется дракой двух оборванцев над медной монеткой.
Последние слова я прорычал, скалясь, аки злобный чулган, а когда опомнился, то содрогнулся — солдаты вокруг, они видели и слышали своего командира. Не следовало вообще обсуждать подобные темы в их присутствии. Я поманил Себастину за собой, и мы углубились в дальнюю часть залы, за алтарь, куда обычно имели право заходить только клирики.
Я отвёл Себастину в сторону, чтобы нас не слышали, но говорить мы не начинали. Так бывает между супругами, которые слишком долго прожили вместе и теперь каждый слишком хорошо знает всё, что хочет сказать другой. Себастина знала, что я боюсь. Она решила начать первой.
— Приступы гнева не проходят?
— Как видишь. Я стараюсь их подавлять, но…
— Нет ничего, что не было бы вам под силу, хозяин.
— Ты напомнила мне Ашуна.
— Того пайшоаньца, хозяин?
— Да, старик всё твердил, что если долго повторять ложь, она превратится в истину.
Себастина склонила голову набок в несвойственной ей птичьей манере.
— Позвольте напомнить вам, хозяин, об условиях нашего договора…
— Они выгравированы горящими глифами на хрусталиках моих глаз, я не нуждаюсь в напоминаниях.