– Ты все ловишь на лету, Рорк. Меня всегда это в тебе восхищало.
– Почему?
– Потому что терпеть не могу объяснять все подробно.
– Ева!
– Ну, хорошо, – поколебавшись, продолжила она. – Мне показалось, что Фицхью – не из тех людей, кто добровольно лишает себя жизни. И я не хотела закрывать дела, не проверив всего. Возможно, я бы все-таки так и поступила, но я никак не могла забыть паренька, повесившегося в «Олимпусе».
Она начала нервно ходить по кабинету.
– У Матиаса ведь тоже не было предрасположенности к самоубийству. Ни мотива, ни врагов. Выпил пива, закусил – и повесился. А потом я услышала про сенатора… Таким образом, мы имеем три самоубийства без видимых причин. Ни финансовых трудностей, ни неизлечимой болезни. Кстати, и Фицхью, и сенатор покончили с собой довольно жестоким способом. Странно. И непонятно.
– Продолжай, – кивнул Рорк.
– Медэксперт, делавший вскрытие Фицхью, обнаружил в мозгу странное затемнение. Ничего подобного он никогда раньше не встречал, а он – опытный эксперт. – Ева подошла к экрану. – Видишь, написано, что вследствие этого возможны непредсказуемые изменения поведения. И никаких объяснений… – Она задумчиво потерла виски. – То есть это пятнышко, своего рода ожог, говорит только о том, что человек мог повести себя необычным образом. А самоубийство – это именно то, что меньше всего можно было ожидать от этих людей.
– Ты права, – согласился Рорк. Он снова уселся на стол, закинул ногу на ногу. – Но они могли, скажем, начать плясать голыми в церкви или подкарауливать в темных переулках пожилых дамочек. Почему все трое выбрали самоубийство?
– Вот в том-то и вопрос! Но мне, надеюсь, достаточно и этой информации для того, чтобы просить Уитни не закрывать эти дела. – Она выключила компьютер и снова повернулась к Рорку. – Теперь у меня есть несколько минут.
Он вскинул брови, делая вид, что не понимает ее.
– И что же?
– Ты, кажется, собирался нарушить какие-то правила…
– Да-да, припоминаю. А ты не забыла, что сегодня вечером мы идем на коктейль к Линкольнам? – Ева уже собиралась расстегнуть ему рубашку, но руки ее замерли на полдороге.
– Сегодня вечером? – переспросила она упавшим голосом.
– Но, думаю, у нас есть время на некоторое количество неприличностей. – И, расхохотавшись, он подхватил ее на руки и понес к столу.
Когда зазвонил телефон, Ева как раз пыталась влезть в длинное, обтягивающее алое платье, под которое, с тоской думала она, нельзя надеть никакого белья. Ева подняла трубку:
– Даллас!
– Это Пибоди! Простите, мэм, что беспокою…
– Ничего. Есть новости?