Эта музыка была страстной, пылкой, почти непристойной. Совсем как сама Мэвис. Но чем дальше Ева вслушивалась, тем больше понимала, что все не так просто. Да, Мэвис всегда была экстравагантной и яркой, но теперь в ней появился некий шик, которого раньше не было. «Может быть, все дело в умелой аранжировке, – подумала Ева. – И в человеке, который сумел в этом необработанном алмазе распознать бриллиант чистой воды».
Евино мнение о Джессе заметно улучшилось. Может, он и похож на мальчика-пижона, который хвастает перед всеми своим потрясающим синтезатором, но он действительно мастер своего дела. Больше того, он понимает Мэвис! Джесс ценит ее такой, какая она есть, и знает, как помочь ей раскрыть свой талант.
Ева усмехнулась и поднесла к губам бокал, решив выпить за Мэвис. Пожалуй, вечеринку все-таки надо устроить.
Джесс, сидевший в своей студии, заново просматривал демонстрационную кассету, думая при этом, что и Ева тоже, может быть, ее смотрит. Если так, то она должна быть сейчас настроена совершенно по-особому, и сознание ее открыто для видений и снов. Как бы ему хотелось узнать, что Еве приснится этой ночью! Тогда бы он смог испытать то, что испытывала она. Но путей в чужие сны он пока не нашел. Однако когда-нибудь… когда-нибудь…
Еве действительно снились сны. Сначала образы были смутными, но потом вдруг стали очень ясными и отчетливыми. Ей снился Рорк, закат на Бермудах. Они занимались любовью на ночном пляже, а рядом тихо плескался океан, и Рорк шептал ей на ухо ласковые слова.
Но внезапно перед ней оказался отец. Берег куда-то исчез, она сидела на кровати, и отец шел к ней – к маленькой и испуганной.
– Не надо! Пожалуйста, не надо! – закричала Ева.
Но отец все-таки схватил ее. Она чувствовала его запах – запах перегара и карамели. Приторный и омерзительный. Она плакала, не переставая, а он, зажав ей рот рукой, насиловал ее.
«Мы все закодированы. Закодированы с момента зачатия», – послышался откуда-то холодный и спокойный голос Рианны. И Ева снова почувствовала себя ребенком, запертым в ужасной обшарпанной комнате, воняющей старым хламом, мочой и смертью. А на руках у нее была кровь.
Кто-то схватил ее за руки и не выпускал. Она стала отбиваться с отчаянием загнанного в угол ребенка.
– Не надо! Не надо! Не надо!
– Ева, Ева, успокойся, это всего лишь сон. – Рорк обнял ее, прижал к себе, и сердце его наполнилось жалостью. – Все в порядке.
– Я тебя убила! Ты мертв! И оставайся мертвым…
– Проснись! – Он коснулся губами ее виска, пытаясь успокоить. Больше всего на свете ему хотелось сейчас вернуть прошлое и самому убить то чудовище, которое преследовало ее в кошмарах.