– Скажите мне, инспектор, Лиза ведь не нашла покоя, верно? – спросил профессор Паскаль, пристально глядя в глаза. – Поэтому вам пришло в голову говорить со мной о ней?
Значит, это все-таки был какой-то ритуал…
– Расскажите мне, – скорей попросила, чем потребовала я.
Маг попросил подождать и ушел куда-то, а после вернулся с двумя бокалами бренди. На мой вопросительный взгляд Паскаль пояснил:
– О некоторых вещах лучше говорить, предварительно выпив, инспектор. Эта явно из таких… Для начала скажите, убийство этих несчастных произошло в одном из так называемых дурных домов Нивлдинаса, не так ли?
Мои губы сами собой растянулись в кривой ухмылке.
– Верно. Это действительно дурной дом.
Маг кивнул собственным мыслям и снова заговорил:
– Должно было быть три жертвы, верно?
Он узнал об этом только по тем знакам, которые я сумела вспомнить? Удивительно…
Сердце застучало часто, суматошно, словно я стояла на краю пропасти и смотрела в бездну, одно неосторожное движение – и можно легко сорваться вниз. Я сделала первый глоток бренди, горло обожгло.
– Да, в том доме жило три человека… Но убили только двоих. Третьего не было в ту ночь в доме.
Паскаль удовлетворенно хмыкнул.
– Не повезло…
Кому? Мне или убийцам?
– Что ж, инспектор, подозреваю, что эти два преступления действительно связаны. Дело в том, что кому-то захотелось оставить душу Лизы на земле, в виде призрака. И для этого требовался специальный ритуал…
То есть этому кому-то понадобилось забрать три жизни только ради того, чтобы дух Лизы Флин остался бродить по земле? Моих родителей убили, пытаясь не отпустить в мир мертвых эту падаль?
От одной мысли об этом хотелось выть от боли и отчаяния. Почему моя семья стала разменной монетой в играх некромагов? Почему? Это же просто несправедливо…
– Официально наша братия отреклась от такого рода колдовства. Книги демонстративно сжигались, уничтожались лаборатории… Вот только знания остались с нами, тайные знания, самые черные, те, из-за которых нас веками боялись и ненавидели.
Голос старого мага звучал глухо, пугающе, словно со мной из могилы говорил мертвец.
Оторопь и отчаяние понемногу переплавлялись в страх.
– Сейчас все видят лишь что-то… относительно безопасное, приемлемое и даже полезное, – с кривой усмешкой продолжал рассказывать мне Бенуа Паскаль. – Жалкий огрызок былого могущества. На протяжении всего существования нашего искусства мы, некромаги, пытались не просто подчинять себе мертвую плоть… Мы стремились поработить саму смерть.
Глаза бывшего декана сияли отблеском то ли безумия, то ли прежнего могущества. Мне удобней было верить, что все же первый вариант соответствует истине, а никак не второй.