Посыпались вопросы: откуда? куда? зачем? Отвечал в основном бывший крепостной. Выяснилось, что он и сам здесь проездом:
- А вот гребной вал получаю! Старый-то износился на моей посудине. Ну и дерет Пен и компания! А рублики-то соленым потом мы с Афонькой Никитиным в Индии на копях алмазных!
- Извините, сэр Никонов, - вежливо прервал его подошедший с какими-то бумагами чиновник. - Тут ваша подпись необходима. Господин Пен просил побеспокоиться насчет кредитов.
Никонов бегло просмотрел документы, зачеркнул в какой-то сумме два нуля и поставил внизу большую букву Н с завитушкой, которую, подумав, переправил на латинскую N.
- Так, и много у тебя рубликов? - вкрадчиво спросил Хряков.
- Я здесь проездом из Швеции, - не моргнув глазом, ответил Никонов. Да еще к Круппу заехать надо, а потом в Париж! Так что думай сам, браток!
- Я тебе не браток, холопья морда! - молодецки крикнул Хряков. А вот я тебя в Сибирь, дезертира! В железо да в острог!
- Сибирь-матушка далека, - вздохнул Никонов, - а моя команда - вот она! - и показал на добрых три десятка молодцев, насупленно стоявших невдалеке. У многих были рваны ноздри, а один был еще в кандалах.
- Орлы! - любуясь, сказал Никонов.
- Что ж, мы пойдем, Ефим Спиридонович! - сказал Хряков. - Прощевайте пока, доброго вам здоровьица!
- Петру Алексеевичу привет! - крикнул вслед Никонов.
- Передам, передам! - громко крикнул в ответ Хряков, улыбаясь каменным лицом. - Пошли, Иван Ваальсович!
- Доннерветтер!* - сказал ничего не понявший из разговора Ваальс, улыбаясь Никонову.
- Холоп, пес! - шипел Хряков. - Я этого мужика на рее повешу! Дурак ты, Иван, хотя и немец!
! Одиссея продолжалась. Приближалась коварная католическая Испания. На мачте из соображений безопасности был поднят черный флаг. Команда училась обращаться с пушками, об обнаружении отсутствия которых доложил боцман правого борта. Боцман левого борта предложил было разделить имевшиеся у него орудия, но был бит линьками, а пушки убрали в трюм.
Учить команду канонирской экзерциции решили теоретически. На палубе углем была нарисована бомбарда, и Хряков стал подробно объяснять ее устройство и принцип действия. Дни летели незаметно. Атлантический океан мерно струил свои воды, летали летучие рыбы. Крейсер плавно несся над волнами, олицетворяя собой несокрушимую мощь зарождающегося русского флота. Европа осталась далеко позади.
На фоне заметных успехов бомбардирской команды невероятная тупость юнги Гассана сияла яркой звездой востока. Хряков, в общем-то благоволивший к национальным меньшинствам, через неделю стал называть его чуркой. Разжаловать чурку было уже некуда, и после долгих сомнений Хряков с Ваальсом решили списать его на первый попавшийся берег. Но атлантика была пустынна, и первый попавшийся берег долго не попадался. Хряков в досаде хотел было высадить его прямо в море. Уже принесли амфору, в которой старикашка прибыл на борт, и Бутеноп успел даже затолкать отчаянно брыкавшегося и пускавшего цветное пламя деда в узкое горлышко до пояса, как раздался крик марсового: