Гатеркол вздохнул.
– Он был опасен, – сказал он. – Простите меня, леди… Эти. Но таково мое мнение о нем. И я отдал бы что угодно, лишь бы увидеть, как он пакует чемоданы.
Леди Плейфорд побледнела:
– Что ты говоришь, Майкл? Это ты его убил?
– Что? – Гатеркол смутился. – Нет! Конечно же нет. Ничего такого я не делал. Месье Пуаро…
– Не волнуйтесь, месье. Это правда: месье Гатеркол не убивал Джозефа Скотчера.
– Что ж, я рада это слышать! – сказала леди Плейфорд. – Но, Пуаро, единственный человек, о котором вы еще не говорили, – это я. – Голос ее прозвучал разочарованно, как у человека, который купил билеты на новую пьесу, а те оказались подделкой.
– Вы правы, леди Плейфорд. Остались только вы, покровительница Джозефа Скотчера, поднимающая свой голос в его защиту, даже когда все остальные молчат.
Эти Плейфорд вздохнула:
– Какой же вы ловкач, Пуаро. Настоящий фокусник. Но я вас раскусила. Сейчас вы будете долго говорить обо мне и Джозефе – о том, как я его обожала, о горе, которое мне причинила его кончина, – и все это таким тоном, что все будут ждать неумолимого «но», которое грянет, точно гром, за всем этим. «Но это она убила его, потому что…» Только никакого «потому что» не будет, верно? Вы прекрасно знаете, что я не убийца. По крайней мере, я на это надеюсь.
Она посмотрела на него с сомнением.
– Я пригласила сюда вас – и Кэтчпула, – потому что читала, как блестяще вы распутали убийство в отеле «Блоксхэм». Я слышала, что вы – лучший из лучших. Как вам известно, я боялась покушения на свою жизнь…
– Вашу жизнь? – встряла Дорро. – Но ведь это Скотчера…
– Не надо повторять мне, Дорро, что Джозефа убили, а меня – нет. Я и так прекрасно это знаю. – Леди Плейфорд сделала глубокий вдох. Мне и Пуаро она сказала: – Я надеялась, что Джозеф использует свой шанс и придет ко мне с повинной, вместо того чтобы убивать меня в присутствии двух лучших детективов Англии. Майкл за портьерой в моей спальне был далеко не единственной мерой безопасности; второй моей предосторожностью были вы.
– Эти, я требую, объяснитесь! – не унималась Дорро. – Какая портьера? Какой Майкл? Мистер Гатеркол?
– Ой, да заткнись ты, Дорро, – бросила ей свекровь. И, слабо улыбнувшись, добавила: – Хоть с ящиком, хоть без ящика, как знаешь.
– Леди Плейфорд, вы ведь обожали Джозефа Скотчера, – сказал Пуаро. – И, вне всякого сомнения, отдали бы за него жизнь. Вы любили его больше, чем родных детей, больше, чем преданного друга мистера Гатеркола…
Я едва сдержал раздражение. Скотчер мертв, лесть и хула ему одинаково безразличны; но почему Пуаро совершенно не думает о живых – как после этого будут они дальше смотреть друг другу в глаза, строить свои отношения? Распутывать убийства – дело, конечно, похвальное, но зачем объяснять членам и без того несчастной семьи, насколько они все безразличны друг другу?