– Пожалуйста, повторите мне слова об открытом гробе, точь-в-точь как вы их слышали, – сказал Пуаро.
– Он сказал, что я должен умереть и что другого выхода нет, и они заговорили о похоронах и про открытый гроб.
– Кто это – «он»?
– Не знаю. Я не разобрал. Голос был мужской – вот и все, что я могу сказать. Он говорил, что я должен умереть. А женщина… – Рольф умолк, нахмурился, потом продолжил: – Да, там определенно была женщина, она его отговаривала. По-моему, только он желал моей смерти.
– Вы узнали женский голос? – спросил Пуаро.
– Нет, к сожалению.
– Когда происходил этот разговор?
Рольф немного смутился, точно ему было неловко предлагать нам еще один неточный ответ.
– Не могу сказать. Сегодня днем. Они разговаривали в утренней комнате, шепотом. И, видимо, не знали, что я сижу в библиотеке с газетой.
– Библиотека находится рядом с утренней гостиной? – уточнил Пуаро.
– Да. Между ними даже есть дверь. Она была приоткрыта. То, что я слышал, было похоже не столько на разговор, сколько на бурную ссору. Женщина не соглашалась с тем, что гроб должен быть открыт. Она сердилась, и тогда он рассердился тоже, и она сказала: «А с нею ты был бы так же жесток или ее ты любил больше?» И тогда он сказал… о боже!
– Что такое, месье?
– Нет, черт меня побери, я все-таки продолжу, – сказал Рольф. – Он стал заверять ее, что она глубоко ошибается и что она его единственная настоящая любовь.
Имена так и заплясали у меня в мозгу – я просчитывал возможные пары. Уверен, что Пуаро тоже. Гарри с Дорро, Клаудия с Рэндлом, Джозеф Скотчер и Софи Бурлет. Эти три пары были очевидны, четвертая складывалась с натяжкой: Софи Бурлет и Майкл Гатеркол. У меня не было никаких причин подозревать романтические отношения между ними; просто они вместе отсутствовали, вот и всё.
– Я очень хорошо помню эту его фразу: «моя единственная настоящая любовь», – повторил Рольф. – И все же странно… Чем дольше я над этим думаю, тем сильнее сомневаюсь: а не почудилось ли мне это все?
Я испугался, как бы Пуаро опять его не стукнул, на этот раз всерьез.
– Почудилось? – зловещим тоном повторил он.
– Да. Понимаете, я помню, как слышал эти слова, но совсем не помню, чтобы я размышлял о том, что слышу. Не помню, чтобы я спросил себя: «Кто бы это мог быть? Может, пойти взглянуть?» А ведь мне наверняка захотелось бы узнать, ведь речь шла об убийстве. С другой стороны, эти романтические бредни, в которые они потом пустились, звучали так глупо и напыщенно, что я, наверное, решил, что и все остальное яйца выеденного не стоит. – Рольф озадаченно смотрел на нас. – А может, я все это выдумал в бреду, от боли?