– Как жизнь, полковник? – спрашивал прохожий.
– Да вот, – отвечал он. – Жду своих похорон.
Так что беспокойство, вызванное тем, что в народе снова всплыла его фамилия перед коронацией Ремедиос Прекрасной, было лишено всякого основания. Многие, однако, думали иначе. Не ведая о готовой разыграться трагедии, бурлящий поток радостных людей затопил главную площадь. Карнавальное безумие достигло апогея. Аурелиано Второй, исполнивший свое заветное желание вырядиться тигром, бродил среди ошалевших от веселья людей и тихо пофыркивал, охрипнув от рычания, когда из низины вышла толпа ряженых, несших в золоченом паланкине женщину, пленительнее которой трудно было себе представить. На какой-то момент добрые граждане Макондо скинули маски, чтобы без помех поглазеть на ослепительную красавицу в короне с изумрудами и в горностаевой мантии, наделенную, казалось, настоящей королевской властью, а не просто бутафорскими правами и креповыми юбками в блестках. Не надо было быть ясновидящим, чтобы предугадать провокацию. Однако Аурелиано Второй быстро нашел выход из щекотливого положения, объявив всех вновь прибывших почетными гостями, и принял соломоново решение посадить и Ремедиос Прекрасную, и незваную королеву на один трон. До самой полуночи гости, наряженные бедуинами, предавались вместе со всеми неистовому веселью и даже еще больше оживили праздник ярким фейерверком и немыслимым акробатическим мастерством, напомнившим о трюкачестве цыган. Вдруг, в самый разгар праздника, кто-то разбил хрупкие чаши мирных весов.
– Да здравствует партия либералов! – раздался крик. – Да здравствует полковник Аурелиано Буэндия!
Ружейные выстрелы заглушили треск бенгальских огней, крики ужаса перекрыли громкую музыку, и народное ликование обернулось всеобщей паникой. Долгие годы говорили еще о том, что свита пришлой королевы на самом деле была эскадроном правительственных конников, которые под широкими бурнусами прятали обычные винтовки. Правительство чрезвычайным декретом отмело все обвинения и обещало провести тщательное расследование кровавых событий. Но истина так и не вышла наружу, и навсегда утвердилось мнение, что королевская свита вовсе не в ответ на провокационный возглас, а по знаку своего командира заняла боевые позиции и стала беспощадно палить по толпе. Когда воцарилась тишина, в городе не нашли ни одного мнимого бедуина, а на площади – убитыми или ранеными – лежали девять клоунов, четыре коломбины, семнадцать карточных королей, один дьявол, три музыканта, два французских пэра и три японские императрицы. Среди панической сумятицы и давки Хосе Аркадио Второй сумел добраться до Ремедиос Прекрасной, а Аурелиано Второй вынес из толпы на руках незваную королеву в разорванном платье и в горностаевой мантии, залитой кровью. Звалась она Фернанда дель Карпио. Ее выбрали из пяти тысяч писаных красавиц страны и отправили в Макондо с обещанием сделать затем королевой Мадагаскара. Урсула приняла ее как родную. Город вместо того, чтобы усомниться в ее невиновности, проникся сочувствием к ее беспомощности. Через шесть месяцев после кровавой бойни, когда зажили раны у пострадавших и увяли последние цветы на общей могиле, Аурелиано Второй отправился за ней в один далекий город, где она жила со своим отцом, привез ее в Макондо и устроил пышную свадьбу, на которой гуляли ровно двадцать дней.